Лили покраснела до корней волос.
— И принцессой, — прошептала она, вскочила на ноги и убежала в дом.
* * *
Мистер Маккензи повез Артемаса в город к тетушке Мод, потому что на ферме не было телефона. Мальчику припомнилось, что в детстве отсутствие телефона на ферме показалось ему невероятным фактом. Значит, Маккензи до сих пор не могли позволить себе телефон.
По дороге в город он украдкой поглядывал на Маккензи, который все еще был сильным, но уже не таким улыбчивым великаном, как прежде. Он выглядел усталым и печальным, сквозь его каштановые волосы проглядывала веснушчатая загорелая макушка Он еще не был старым, но уже ссутулился. Потеряв свою левую руку в результате несчастного случая, он приобрел взамен металлический крюк, который в детстве очень нравился Артемасу. Теперь паренек увидел облезлую, помятую, безобразную загнутую штуковину, вызывающую одну лишь жалость.
Артемас позвонил в Нью-Йорк бабушке. Она прочла ему лекцию об ответственности, пообещала заказать билет на самолет и восстановить его в школе.
Бабушка мечтала, чтобы внук сделал военную карьеру; Коулбрук мог поддержать семейное имя дисциплиной и безупречной службой. Она использовала все свои связи, чтобы перевести его в Уэст-Пойнт
[5]
после окончания подготовительной школы.
Ему следует исполнить долг чести, а она, в свою очередь, не позволит, чтобы его исключили. В конце концов он был первым студентом, лидером и Коулбруком. Все остальное не имело никакого значения. И желания бабушки тяжким бременем легли на плечи Артемаса.
* * *
Тихий и подавленный, вечером Артемас с трудом ел гороховый суп с хлебом. Дед Маккензи умер год назад. У бабки Маккензи болело сердце, и она весь день лежала в постели, крепясь и читая Библию. Ей помогли добраться до стола. Она жевала хлеб с маслом и внимательно смотрела на него ясными маленькими глазками.
— Ты вернулся, мой мальчик, — сказала она. — Но ты уже взрослый, чтобы бежать от ответственности.
Ответственность. Артемас опустил голову. Как же старики любят это слово! Если бы они знали, сколько ответственности на нем лежит… Его родители заложили Порт-Харт и всей семьей двинулись к бедному, но все еще состоятельному дяде Чарли, а тот презрительно отказался разделить с ними особняк. Вместо этого он пожертвовал им старый десятикомнатный коттедж, который еще до рождения Артемаса считался домом менеджера по недвижимости. Испугавшись позора, родители Артемаса поспешили к друзьям, по дороге останавливаясь то у одних, то у других на неделю, а иногда и на месяц. Брата и сестер Артемаса они оставили у гувернеров.
Бабушка, которая проживала в особняке, постоянно боролась с дядей Чарли. Жена Чарли не жаловала клан Ко-улбруков и хвасталась своими дочерьми, учащимися в университетах, собиралась выдать их замуж за людей более богатых и известных.
Бабушка часто повторяла, что ни дядя Чарли, ни отец Артемаса не были настоящими мужчинами; она бы сделала из них настоящих людей, если бы смогла удержать братьев в Голубой Иве, но дядя Чарли по крайней мере хотя бы достаточно умен, чтобы сохранить «Коулбрук чайна». Поэтому она с ним.
Артемас хотел оправдать ожидания бабушки и в основном игнорировал язвительные замечания и пустяковые насмешки дяди.
Но был уже по горло сыт упреками.
Миссис Маккензи, заметив его состояние, приблизилась к мальчику.
— Я положу тебе добавки на второе. — Она погладила его горячей мозолистой рукой. — А это оставь, слышишь? Ты должен вернуться в Нью-Йорк, но не надо думать об этом до завтра.
Надо же, ее прикосновение почему-то взволновало парня. Захотелось прижаться к упругим холмикам под фланелевой безрукавкой. Он никогда не думал об этом шесть лет назад. Виновный и смущенный, он отвел взгляд. Все вокруг изменилось.
Но миссис Маккензи взъерошила ему волосы, словно он все еще был ребенком:
— Думаю, пришло время Лили послушать сказку про медведя. Наверное, ты даже не помнишь о том, что я рассказывала тебе, когда ты был маленьким, да, Арти?
— Нет, помню, — он поднял на нее благодарный взгляд, потеплевший от воспоминания, и, искоса посмотрев на сидевшую за столом Лили, добавил: — Но это слишком страшная история для маленькой девочки.
— Вовсе нет, — прощебетала она. — Я видела медведя, который ест детей, на пастбище за домом в прошлом году, но не убежала.
— Да-а. — Он многозначительно поднял брови. — Видимо, ты сказала: «Получай от проказницы моченые яблоки».
— Я не проказница!
Миссис Маккензи вскинула руки:
— Перестаньте сейчас же. Так хотите послушать историю или нет?
— Хотим! — разом ответили они.
После еды старушке Маккензи помогли добраться до кровати. Мистер Маккензи пошел запереть домашний скот на ночь, а миссис Маккензи увела Артемаса и Лили в скромную небольшую гостиную, включила маленькую керамическую лампу на туалетном столике и усадила их на диван. Лили свернулась калачиком рядом с Артемасом, слегка толкая его локтем в бок. Он показал ей нос, отчего ее рот открылся в изумлении.
— Мама, он…
— Ябеда, — воскликнул мальчик.
Она спохватилась и искоса посмотрела на него, не вымолвив больше ни слова.
Неожиданно миссис Маккензи наклонилась и грозно зарычала, требуя внимания. Лампа отбрасывала причудливые тени на стену, и скрюченные руки женщины превратились в жестокие медвежьи когти.
— Это история о том, как встретились Маккензи и Коулбруки. Она о старшем Артемасе, — миссис Маккензи кивнула Артемасу, — который был твоим прапрапрадедуш-кой, и Элспет Маккензи, — она улыбнулась Лили, — которая была твоей прапрапрабабушкой. Старший Артемас сошел с корабля, прибывшего из Англии, и бродил по этим лесам, присматривая место для жилья. Элспет из Шотландии появилась здесь несколько раньше и поселилась в хижине, сегодня здесь стоит этот дом. Когда муж умер, она осталась с двумя маленькими детьми.
Мать зарычала и зацарапала воздух.
— Старший Артемас был молодой и сильный, но он не знал этих лесов. И вот пришел медведь!
Лили вздрогнула и прижалась к Артемасу. Ее мать наклонилась над ними, цепляя их воображаемыми когтями, свирепо глядя на мальчика. Тот, впрочем, улыбался, предвкушая интересные события.
— Медведь этот поднялся над твоим прапрапрадедуш-кой, с клыков его стекала слюна — медведя, а не прадедушки, — и потом, потом занес большую черную лапу и острыми когтями продрал руку прадедушки до кости!
От возбуждения Лили затаила дыхание.
— А потом?
— Старший Артемас вытащил охотничий нож и, изловчившись, пронзил сердце медведя. — Она схватила небольшую щепку, валявшуюся у очага, и нанесла удар воображаемому медведю.
— И он съел его!
