Маленькая Сис как вихрь влетела в приемную и, отчаянно вскрикнув, замерла у кушетки мистера Эстеса, лежащего с электрокардиографическими электродами на седой груди. Лили не успела даже слова сказать, лишь попыталась остановить ее жестом. Мистер Эстес в тревоге открыл глаза и посмотрел на Сис.
— Думаешь, я умираю. — Он обронил эту фразу, обращаясь к Лили. — Раз позвала этого стервятника.
— Тс-с, — прошипела Маленькая Сис и, скользнув мимо племянницы, склонилась над ним: — Твои мечты не сбудутся, если ты начнешь суетиться.
Она протянула дрожащую руку и откинула седые волосы у него со лба.
— Ты, старый перечник, — нежно сказала она. — Нет у тебя никакого сердечного приступа. Ты еще не назначил мне свидания.
— Низкое давление, — пояснила Лили. — Он принял таблетку нитроглицерина. Должно пройти.
Мистер Эстес лежал и торжественно смотрел на Маленькую Сис.
— Я чувствую, что выполнил все свои обязательства, — произнес он каким-то загробным голосом.
Маленькая Сис печально хныкнула и с упреком погладила его по голове:
— Старый перечник.
Больной почему-то сразу погрустнел и, кашлянув, сказал слабым голосом:
— Лили, подойди сюда. Дай лист бумаги и ручку. Запиши изменение в моем завещании.
Маленькая Сис слезливо наморщилась;
— Не нравится мне все это, не думай о смерти. Закрой глаза и сосредоточься…
— Ради Бога, женщина, когда я умру, можешь сколь угодно долго изгонять из меня нечистую силу. Но не сейчас. Лили!
Дабы не усиливать приступ, Лили вытащила из кармана нейлоновой куртки блокнот и ручку.
— Пиши только то, что я скажу. Я завещаю старое поместье Маккензи со всем, что там есть, тебе. Я не смогу спокойно умереть, не передав его тебе только из-за мести Коулбруку.
Она опустила блокнот:
— Нет, сэр, не надо.
Он приподнял голову от удивления:
— Почему?
— Маленькая Сис права. Это неудачная затея.
— О чем ты? Это же большая удача для тебя!
— Добиться желаемого таким путем?! Не для меня!
— Почему?
Маленькая Сис в отчаянии застонала:
— Мы любим тебя! Неужели ты никак не уразумеешь это своей тупой головой?
В глазах мистера Эстеса блеснули слезы.
— Чертовски неудачное время, чтобы узнать об этом.
— Мне следовало бы выдрать тебя, чтобы ты выжил и перестал быть таким дураком, — всхлипывала Маленькая Сис, схватившись за его уши. Лили пыталась оттащить тетушку.
В палате незаметно появилась загорелая женщина средних лет в белом халате.
— Участие сейчас не помешает моему пациенту, — сказала она, увидев Маленькую Сис, кружащей вокруг больного подобно рассерженной пчеле.
— Как он? — безнадежно спросила Маленькая Сис.
Изучив электрокардиограмму, врач, усмехнувшись, буркнула:
— Что вы ели на ленч, мистер Эстес?
— Зелень репы, горох, пшеничный хлеб. Мне хотелось жареного цыпленка, но Лили отговорила меня, сказав, что это засорит мои артерии. — Его нижняя губа дрожала. — Я уже засорился. И теперь никакой надежды. Даже если бы я съел цыпленка, было бы то же самое.
Лили нахмурилась:
— Он также съедает около галлона горячей луковой приправы.
Врач в изумлении фыркнула:
— Мистер Эстес, с сегодняшнего дня вам следует регулярно принимать лекарства от давления. У вас обычная грудная жаба. — Врач протянула Эстесу пакетик с лекарством, — Это должно вам сейчас помочь.
Эстес повернул голову.
— Что это?
— Таблетки, нейтрализующие кислоту. У вас не было сердечного приступа, у вас была изжога.
Наступила мертвая тишина. Маленькая Сис, скорчив свирепую мину, подскочила к нему и больно ущипнула.
— Ты смертельно напугал меня из-за своей луковой приправы!
— Я, я…
— И теперь опять примешься за старое и станешь таким же сукиным сыном, как и всегда!
Она повернулась на каблуках и вышла. Он молча сел на кровати. Лили дипломатично тихо протянула ему рубашку, встретив его тревожный взгляд, полный горького сожаления.
— Я как-нибудь все улажу, — пробормотал он.
Он посмотрел на Лили, словно она тоже была причиной его страдания, и резко выхватил свою рубашку.
* * *
Мяч Стивена наверняка упадет на пол, несмотря на то, что весной он пошел играть в «детскую лигу»
[30]
. Впрочем, заглянув в спальню, Лили его не нашла. Вместо этого послышался его тихий голос:
«Мам, почему ты все еще такая печальная?»
От страха Лили проснулась вся в поту. За окном шел дождь. Где-то в горах рокотал гром. Тревожно шумели деревья.
Боже, эта ставшая уже привычной боль не давала ей покоя. Был ли он до последнего момента в сознании под всеми этими кусками бетона? Звал ли он ее, задыхавшийся и переломанный на окровавленной груди отца?
Она вскочила с кровати и побежала в гостиную. Люпа тотчас поднялась с коврика и жалобно заскулила. Лили включила лампу, все еще дрожа и стараясь взять себя в руки. Неужели эти ночные кошмары никогда не прекратятся?
Что-то подтолкнуло ее к коробкам в углу полупустой комнаты. Она принялась неистово рыться в них, пока не наткнулась на небольшую тряпичную сумку, перевязанную веревкой. Лили безвольно опустилась на диван. После смерти Ричарда и Стивена она, зная о содержимом, не могла заставить себя взять ее в руки.
Теперь же она осторожно раскрыла ее, отклеила белый овальный пластырь и провела пальчиком по крохотным отпечаткам ног Стивена, сделанным в день выхода из родильного дома. Затем она вытащила его первый детский зуб внутри изящной эмалированной коробочки для пилюль матери Ричарда. Локон первых волос мальчика — ярко-рыжий пучок, перевязанный белой лентой.
Ее трепещущие пальцы наткнулись на подаренную Ричардом заколку. Он подарил ее во время их первой ночи. В сумке также была брошь, которую отец подарил матери, — в виде букета. Мать носила ее даже после того, как из лепестков цветов выпало несколько мелких кусочков граната.
Зная, что в сумке больше ничего не должно быть, она, нахмурившись, тем не менее продолжала шарить по дну. Она с изумлением нащупала какой-то прямоугольный предмет, не больше записной книжки, завернутый в лист бумаги и стянутый резинкой. Она несколько секунд ощупывала его, изучая твердую поверхность. Что это? Она больше ничего сюда не клала!
