Тамберлайн продолжил:
— Твой муж испугался угроз Джулии, и ты должна найти в себе силы смириться с этим. — Он сделал паузу. — Точно так же, как и Артемас должен признать ошибки Джулии.
«Артемас».
Помочь себе означало помочь ему. Защитить себя означало защитить его. А рассказ о найденной пленке ничего не изменит.
Лили выпрямилась и гордо посмотрела на Тамберлайна. Его глаза расширились, он потряс головой:
— Ты не скроешь пленку от Артемаса!
— Знание истины не изменит того, что сделал Ричард. Если бы эта пленка доказывала, что он невиновен, я захотела бы заявить об этом на весь мир…
— Но Коулбрукам нелишне будет знать, что на Джулии также лежит ответственность. Лили, им надо рассказать, возможно, исчезнут все проблемы.
— Но мы же не знаем наверняка, как они отреагируют. Не думаю, что Коулбрукам приятно будет узнать, что она боялась обратиться к ним за помощью. В каком-то смысле она чувствовала свою ответственность и хотела, чтобы они также признали ее, если что-нибудь случится. Скорее всего так и будет, и Артемас просто сгорит от стыда.
Тамберлайн задумчиво протянул:
— Ты хочешь, чтобы я ничего не говорил о пленке?
— Да.
Он вздохнул:
— Даю тебе слово. Но почему ты так жестока к себе и Артемасу?
— Потому что люблю его.
— Знаю. — Тамберлайн выглядел огорченным. — Но на сей раз ты не успокоишься.
Лили не могла это опровергнуть. Она так много хранила в себе. Отыщется место и еще для одной души.
* * *
Артемас, пройдя по лабиринту светлых просторных комнат на первом этаже, широким шагом вышел в холл. Холодный, яркий солнечный свет проникал через большие окна. На лужайке за домом его ждал вертолет до Атланты.
Он вошел в комнату, забитую столами и полками, срезанными цветами в ведрах с водой.
— Доброе утро, Мария!
Маленькая темноволосая женщина за столом улыбнулась.
— Доброе утро, мистер Коулбрук. Вы выглядите таким счастливым!
— Правда? Тебя это удивляет… так же, как и меня.
Ее четырехлетняя Анита вылезла из-под стола, и Артемас подхватил девочку на руки:
— Мария, на уик-энд я собираю всю семью. И пусть этот дом будет полон цветов.
— Хорошо. — Глаза Марии загорелись. — Я тотчас позвоню в офис поставщика.
Артемас улыбнулся маленькой девочке. Отсутствие своих детей порождало все большее сожаление в его душе. Он пытался не думать о рыжеволосых чертенятах, которых могли бы иметь они с Лили.
— Шеф-повар готовит на завтрак великолепные блюда! — торжественно воскликнула Анита. — Прямо как скалы.
Мария шикнула на нее.
— Он наварил полные кастрюли устриц с морским салатом, — объяснила она Артемасу и с укором посмотрела на дочь. — Твое любопытство до добра не доведет.
Артемас опустил девочку, взъерошив ее темные волосы.
— Пойди и скажи шеф-повару, чтобы дал тебе несколько блинов.
Девочка, довольная, убежала, и Артемас тихо произнес:
— Мария, позвоните миссис Портер. Спросите, не могла бы она продать тебе некоторые из тех цветов, которые выращивает у себя.
— Но, мистер Коулбрук, я уже пыталась и…
— Скажите ей, что это для Элизабет… Элизабет и Лео. Не думаю, что она откажет. Скажите ей, что без ее участия этого праздника не было бы, и если она не пожелает присоединиться, то пусть хотя бы пришлет немного цветов.
— А она поймет?
— Не беспокойтесь.
Он поблагодарил женщину и вышел в холл, задумчиво наклонив голову. Элизабет и Лео попытаются снова жить вместе. Элизабет сказала, что это благодаря Лили. О, как он горд и благодарен ей! Если бы только Лили приехала на праздник! Если бы только…
На кухне никого не было, за исключением Аниты, которая взобралась на стул у одной из газовых плит.
Пар со свистом вырывался из огромной железной кастрюли на передней комфорке. Анита встала на цыпочки. Объемная рукавица казалась до смешного большой на ее руке. Любопытство уже вошло у нее в привычку. Артемас успел лишь заметить, как она взялась за ручку, пытаясь заглянуть через край, и кастрюля соскочила с плиты.
— Нет!..
Артемас бросился к ней. Она в испуге отшатнулась, покачнулась на стуле и стала падать, таща за собой огромный котел.
Он поймал ее и, опустившись на колено, закрыл собой. Кипятком обварило его правое плечо и руку.
* * *
Артемас, лежа на смятом покрывале, пытался одной рукой разобрать кипу деловых бумаг, ослабленный обезболивающим, с перебинтованной рукой.
Мистер Ламье, маленький, худой и по-прежнему элегантный в своих серых брюках, нательной сорочке, превосходной, как всегда, белой рубашке и аккуратно завязанном галстуке, вошел в комнату и остановился у кровати:
— К тебе посетитель.
Он удалился, прежде чем Артемас смог уточнить, кто это. Нахмурившись, Артемас приподнялся на подушки и отложил бумаги в сторону. Дверной замок щелкнул снова.
Своей здоровой рукой Артемас осторожно сбросил простыню, накинутую поверх черного спортивного костюма. Каждое движение отдавалось мучительной болью в руке и плече. Откинув голову на подушку, он услышал топот тяжелых ботинок по деревянному полу. Вряд ли это кто-нибудь из семьи: он предупредил, чтобы они не беспокоились.
Прямо как Джеймс. Неудобно выглядеть беспомощным.
Приблизилась Лили. Закрыв голубые глаза, бледная как полотно, с разметавшимися роскошными рыжими волосами, в свитере и длинной тенниске, с картонной коробкой в руках, она спросила тихим, хриплым голосом:
— Как ты?
Он вздрогнул: ему словно явилась Мона Лиза в грубой одежде и башмаках с просьбой прокомментировать ее превращение в живую, дышащую плоть. Молчание противоречило эмоциям, и ему следовало немедленно благодарить ту силу, которая вынудила ее снова появиться.
— Немного отварен, — наконец выдавил он.
Она вздрогнула:
— Мне позвонил мистер Тамберлайн, сказал, что все в порядке, но мне стало как-то не по себе.
В глазах ее читалось неподдельное участие, и Артемас никак не мог отвести свой взгляд.
— Насколько серьезно? — спросила она.
— Так, ерунда, но я мог бы попасть в Книгу рекордов Гиннесса по величине пузырей. Очередной медицинский осмотр на следующей неделе.
— Ребенок, которого ты оттолкнул… совсем не обжегся?
— Слава Богу, нет.
Она кивнула, взгляд ее был теплым и восхищенным.
Слишком опасно: обезболивающее притупило чувствительность, но отнюдь не чувства, и от возбуждения у Арте-маса взыграла кровь. Он указал на коробку:
