— Маленький медвежонок?
Она улыбнулась:
— Нет, два диких котенка. — Осторожно подошла к нему и положила коробку на край кровати. — Их нашли под домом тети Мод. Вначале я хотела приручить их, но подумала, что сейчас они могли бы развеселить тебя.
Артемас по-прежнему не сводил с нее глаз, когда она открывала коробку. Котята из ее рук перекочевали на кровать. Осматриваясь вокруг с наивным любопытством и высокомерием, как могут лишь котята, они заметили слабое подрагивание пальцев его поврежденной руки и, играя, прыгнули!..
Выдохнув, он резко оттолкнул эти пылкие шарики, которых только раззадорило его движение, а не остановило: котята начали карабкаться вверх.
— О Боже! — вскричала Лили.
Поспешно наклонилась к кровати, пытаясь помочь Ар-темасу. Один котенок вскарабкался по бинтам и теперь повис на них, вцепившись зубами. Лили опалила Коулбрука своим дыханием, отцепляя одно животное и прогоняя с перебинтованного плеча другого:
— Прости.
Артемас, тяжело дыша, вжался в подушки.
— Я не преминул бы посмеяться над этим, если бы не боялся лишиться руки.
Она безвольно опустилась на пол:
— Тамберлайн сказал, что тебе необходимо отвлечься. Думаю, тем самым он желал лишь смягчить твою боль.
Ее лицо покраснело, а глаза от переживания сузились. Она начала собираться.
— Не уходи! — поспешно выкрикнул он.
Он наморщился и переместил руку на подушку. Она огорченно глядела на него, и он невольно выпрямился, разбросав бумаги по кровати. Она легко вздохнула, он посмотрел на ее натруженные, потрескавшиеся руки.
— Ты, видимо, работаешь так же упорно, как и всегда. Позволь посмотреть, Он подозвал ее поближе и не нашел в лице никакого осуждения, никакой скованности.
Ее близость возбуждала его. Ему хотелось, не отрывая глаз, смотреть на ее большие, пухлые губы, на ее голубые глаза, на раскрасневшиеся щеки.
— У леди наверняка хватает своих забот, — бросил он.
— На полу твои подопечные напоминают два потускневших десятицентовика. Дома кто-нибудь есть?
— Не знаю. Я выпил половину того, что мне выписали, и от этого здорово поглупел.
Нежно взяв руку Лили, он поднес ее к своим глазам, провел большим пальцем по твердой ладони, пытаясь сосредоточиться. Ее пальцы затрепетали. Этот трепет передался ему. Осторожность и самоконтроль заставили резко отстраниться.
Она, казалось, смягчилась или по крайней мере смирилась с его требованиями и села на стул поблизости. Он вяло повернул голову. Лили знала, как тяжело давалась ему эта сдержанность; она была единственным человеком, которому он позволял знать такое.
Котята неистово бегали по комнате. Лили, пользуясь случаем, осматривала комнату. Высокий деревянный потолок с сетью искусно выгравированных лучей. Большие стеклянные двери на каменный балкон, высокие внутренние двери в разные комнаты, одна из которых, по-видимому, сообщалась с кухней.
Кровать темного, дорогого дерева, но, пожалуй, простовата, с прямыми ножками и без грядушки. На ночном столике рядом находились медная лампа, черный телефонный аппарат и пластиковый одноразовый стакан, заполненный ручками с золотыми перьями и карандашами с изжеванными концами. Стереоприемник и проигрыватель компакт-дисков стояли на полу; огромные колонки бесцеремонно расположились на деревянных комодах. В углу на половике лежали гантели. Набитые новеллами картонные коробки были разбросаны по полу; здесь же находились последние выпуски «Уолл-стрит джорнэл»
[31]
и либерального «Атне-Ридер» — странный контраст.
— Не только гедонист, да? — Артемас, кажется, пытался шутить.
— Какой интересный беспорядок, — отозвалась она. — А что слушают магнаты?
— Занимаясь гимнастикой — Джими Хендрикса
[32]
или «Грейтфул Дэд»
[33]
. Размышляя о чем-либо, я включаю оперу или что-то в этом роде.
— Боже мой, ты хочешь сказать, что не слушаешь Барри Манилова
[34]
или Мадонну?! Нет, нет, не могу поверить!
Он засмеялся и вздрогнул.
Она внимательно смотрела на него, стараясь запечатлеть в памяти. Словно успокаивала его великолепной затяжной наглостью: «Я не стану использовать тебя, богатый мальчик».
Он мог представить ее пьющей виски и выкладывающей тузы в покере, или мешающей кашу в чаду на кухне в старом халате, или похлопывающей с добрым юмором любовника по голому заду, а затем в следующее мгновение полностью отдавшейся порывам страсти в его объятиях.
Махнув здоровой рукой, он объявил:
— Наша проблема, Лили, в том, что мы слишком похожи друг на друга. И все время боремся с неприятелями, защищаем свои кланы.
— Неплохо было бы пометить границу фермы, как это обычно делают животные, но лично мне трудно орошать дерево.
— Прими нужное положение.
— Но надо же еще удерживать равновесие.
— Видимо, именно это останавливает мужчин, чтобы не совать нос в твою жизнь.
— Надеюсь.
Артемас нахмурился:
— Когда-нибудь, Маккензи, ты наконец поймешь, что не можешь жить как отшельница.
Веселое настроение вмиг улетучилось. Она скуксилась:
— А я-то мечтала сделать начес и развалиться в шезлонге у мотеля, пока какой-нибудь мужчина не подберет и не затащит меня к себе для маленьких развлечений.
— А мистер Эстес знает?
— Насчет того, что я хочу стать проституткой? Нет.
— Ты поняла, о чем я. Ему известно, что ты здесь?
— Нет. Маленькая Сис упросила его поехать с ней, чтобы привезти Большую Сис в Атланту на прием к ревматологу. У той снова обострение артрита в коленях.
— И несмотря ни на что, ты приехала сюда повидать меня?
Лили взглянула на него исподлобья:
— Да.
— Здорово.
Он вздохнул полной грудью, она тотчас убрала руку, чтобы невзначай не коснуться его. Впрочем, она страстно желала такого касания.
— Тамберлайн сказал, что ты слишком упрям, чтобы лежать спокойно. — Она взглянула на кипу бумаг рядом. — Еще он сказал, что ты запретил родным присматривать за тобой. Почему?
