— Эй, смотрите, это же он! — крикнул ктото. — Точно, это он. Эй, ведь это ты муж Эдди Джекобс? Привет, мистер Джекобс!
Кругом захохотали.
Мы с Дэвисом медленно повернулись и увидели группу студентов в форме местного университета, среди них был и тот молодой идиот, который обсмеял мою книгу.
— Они не стоят внимания, — негромко сказал я. — Уходим. Немедленно.
— Нет! Люди смеются надо мной уже несколько месяцев! Во всяком случае, здесь мне это сказали в лицо.
— Нет никакого смысла драться со свиньей. Ты испачкаешься, а свинья получит удовольствие. Так говорит твоя мать. Идем.
— Не вмешивайтесь! И не цитируйте слова моей матери!
— У тебя беременная жена, которой незачем видеть тебя с выбитыми зубами. Слова — это пустое. Принимай оскорбления как мужчина.
— Черт побери, не учите меня, как принимать оскорбления, и не говорите мне, как мне следует жить! Откуда вам знать, что нужно жене? Вы обращаетесь с женщинами так, словно выполняете задание сил специального назначения — молниеносно выдвигаетесь на передний план, исправляете положение, быстро отходите на исходные позиции. И не говорите мне, как поступают мужчины! Мой отец был мужчиной, он знал, что люди смотрят на него снизу вверх, и он заботился о нас. Он стремился прожить свою жизнь так, чтобы его имя значило хоть чтото для людей. У вас нет сердца, чтобы быть таким человеком, как он!
Дэвис направился к студентам. Я обдумал, как мне поступить, и решил некоторое время держаться в стороне. Признаться, он здорово меня разозлил.
— Моя фамилия Тэкери, — сказал им Дэвис, и в его голосе неожиданно зазвучал акцент жителя гор. — И если вы, гиганты мысли, не в состоянии это запомнить, то это ваша проблема, а не моя!
— Не злись, парень. Ты знаменит, только и всего. Ты трахаешь дочь президента. Слушай, а задница у нее меньше, чем у мамаши?
На этом разговор окончился. Дальше замелькали кулаки.
— Ники, ты же обещал о нем позаботиться!
Эдди гневно смотрела на Якобека, прикладывая мокрое холодное полотенце к кровоточащим губам моего сына. Мы сидели в кухне. Окровавленная ледяная вода капала на пол. Я осторожно приложила два пакета со льдом к вытянутым рукам Якобека. Если не считать сбитых до крови, опухших костяшек пальцев, на нем больше не было никаких следов драки. У Дэвиса наливался багрянцем синяк под глазом, рот был разбит.
— Я оказался рядом с ним после первых двух ударов. Больше его никто не коснулся, — ответил Якобек.
— Потому что они не могли меня достать, — пробормотал Дэвис. — Я лежал на полу.
— Они его нокаутировали?! — простонала Эдди.
— Это был не нокаут, а нокдаун, — уточнил Якобек. Дэвис закашлялся.
— Без разницы. — Он покосился на Якобека, насколько это позволял заплывший глаз.
— Спасибо тебе, Ник.
— Никаких проблем.
Ник. Мы сделали шаг вперед. Я ласково посмотрела на Якобека.
— После твоего вмешательства на месте побоища остались шесть молодых людей с повреждениями различных частей тела. Ты успел вытащить оттуда Дэвиса до приезда полиции, но драка все равно не станет ни для кого секретом. Люди узнали Дэвиса. Мне следует позвонить адвокату.
Я собралась встать, но Якобек удержал меня:
— Я уже связался с хорошим адвокатом. Я позвонил ему по дороге домой.
— И кто это?
— Ал. А он позвонил генеральному прокурору.
Я опустилась обратно на стул. Я не знала, плакать мне или смеяться. Хотя мой первый адвокат Фред Карлайл уже пребывал в лучшем из миров, потягивая свое любимое виски, я надеялась, что он оценил этот момент. Позже, когда Эдди увела Дэвиса в постель, мы с Якобеком сидели друг против друга за большим столом в кухне. При слабом свете лампы под потолком я опустила разбитые руки Якобека в миску с теплой смесью яблочного уксуса и молотых табачных листьев.
— Старики уверяют, что эта смесь вытаскивает у боли жало. Так они говорят.
— А может быть, мне нужно жало.
— У тебя осталось жало, поверь мне! — Я замолчала: меня остановило серьезное выражение на лице Якобека. — Джейкоб, что тебя тревожит?
— Я нарочно позволил Дэвису нарваться на драку. Он наговорил мне всякого, поэтому я подождал, чтобы его ударили пару раз, и только потом вмешался. Прости меня.
Я опустила голову и постаралась тщательно подобрать слова.
— Никто другой просто не стал бы связываться с шестью здоровыми бугаями ради моего сына. Спасибо тебе. Тебе нечего стыдиться. Ты был с ним очень терпелив. Еще раз спасибо.
— Моя работа состоит в том, чтобы защищать людей. Я только на это и гожусь.
— У тебя все получается слишком просто. Но это не так. И ты годишься не только для этого.
Между нами повисло напряженное молчание. Якобек откашлялся.
— По дороге домой Дэвис сказал, что его отец дрался бы за него так же, как я.
Я тихонько охнула.
— Значит, он сделал тебе комплимент.
— Я не думаю, что когданибудь мы станем приятелями. Он считает, что я посягнул на территорию его отца. — Якобек многозначительно посмотрел на меня. — Дэвис говорит, что ты никогда не смотрела на мужчину дважды, так что я напрасно теряю время.
Я почувствовала, что краснею.
— Он меня идеализирует. Пару предложений я всетаки приняла, но Дэвис об этом не знает.
— Бернард Далирипмл?
— Как ты догадался? Он приятный человек, но при ближайшем рассмотрении я оказалась слишком пугающей.
Всегда заметно, когда при виде тебя глаза мужчины загораются особым светом, и этот свет возвращается к тебе и заставляет растаять. Сейчас я увидела это в глазах Якобека.
— Позволь мне самому разобраться, — сказал он. — А еще я слышал о некоем Честере Баггетте.
Я ссутулилась. Представитель штата в округе Чочино был очень набожным человеком. Но в то время он недавно овдовел и был страшно одинок — как и я.
— Я заставила его согрешить, но потом очень об этом жалела. Мы до сих пор друзья. Все, хватит. Я не хочу это больше обсуждать.
— Не все мужчины так пугливы или религиозны, — заметил Якобек.
— Но большинство мужчин хотят управлять моим бизнесом вместо меня. Они считают, что сделают это лучше. Или полагают, что я должна уделять время им, а не ферме. — Я помолчала. — А как насчет тебя? Я тебе нравлюсь?
— Я думал, это очевидно. А я нравлюсь тебе? Я вынула руки из миски и встала.
— Думаю, что это тоже очевидно. Но для нас обоих было бы ошибкой чтото менять в наших отношениях. Во многих смыслах у нас нет ничего общего.
— Ничего. Ты права.
