* * *
Я вскоре поняла, что Роана не интересуют чужие мнения. Он не нуждался в чьем-либо одобрении, в том числе и моем.
Чтобы отремонтировать дом на озере, он привез собственную команду. Об этом рассказал нам дядя Элдон. Он продал расторопному подрядчику целый грузовик труб, электропроводов и прочих нужных для ремонта вещей, подрядчик был незнакомый.
Затем дядя Уинстон, владелец отеля, в котором поселилась команда Роана, сообщил, что человек девять во главе с Салливаном работают на озере день и ночь.
– У них пара больших электрогенераторов и такие мощные прожекторы, хоть матч футбольный проводи. Если вы ночью посмотрите на запад, то увидите свет за лесом.
Он был прав. Я видела это с веранды вместе со всей семьей. Отныне над “Десятью прыжками” ночь была не властна, по крайней мере, на время строительства.
Бригада мигом расчистила, утрамбовала и покрыла гравием грязную дорогу, ведущую к озеру и дому, построила там, где она переходила в городскую магистраль, две каменные колонны и навесила на них тяжелые железные ворота.
Все были поражены.
– Даже не знаю, что и думать, – сердито сказал папа. – Дразнит он нас, что ли?
– А что ты собираешься делать? – мама желала слышать ответ от меня. – Ясно, что сюда он не вернется.
– Если я поеду туда, к нему, то что-то будет потеряно, – уныло покачала я головой. – Боюсь, что он все-таки хочет заставить меня принять чью-то сторону и что так будет всегда. Не хочу, чтобы он просил меня сделать выбор. Я не могу выбирать.
Родители смутились от моей откровенности.
– Решай быстрее, – настаивал папа, – пока он там крепость не возвел.
Мама пришла ко мне вечером. Она сказала, что пропустила так много из периода моего “женского становления”, потому что я рано уехала в колледж. Мы обе знали правду, но ничего уточнять не стали. Она сказала, что ей не хватало отношений мать – дочь, и я призналась, что чувствовала то же самое.
Она просияла и тут же перешла к сути волновавшего ее вопроса.
– Я даже не знаю, когда ты впервые занялась сексом, – сказала она. – А ведь это было?
Я, покраснев, уставилась на нее.
– Конечно. – Боже, не может же она думать, что я тридцатилетняя девственница.
– Я понимаю, что ты попала в сложную ситуацию. Ходить тебе трудновато, но, может быть, тебе нужно кое-что купить. Средства для предохранения, – выпалила она, как нечто не совсем приличное. – Я съезжу и куплю все, что нужно. Папе мы, конечно, ничего не скажем, – торопливо добавила она.
Мне хотелось засмеяться, но хотелось и обнять ее, положить ей голову на грудь. Стать снова маленькой, дать нам с ней еще один шанс возместить упущенное.
Я взяла ее за руку.
– Я не собираюсь заниматься сексом с Ровном в ближайшее время, а может, и вообще. Но все равно спасибо. Я люблю тебя.
Она минуту подумала.
– Наверно, у него есть, но на всякий случай я куплю тебе презервативы.
Ночью мне снились какие-то безликие, танцевавшие голышом женщины, кошки, спавшие на жестких подушках, я и Роан. И это почему-то было страшно. Кошмары заставили меня забыть о ноге, которая болела и во сне.
* * *
Провизия. Продукты. Конечно, я пошлю ему еду, как тогда, давно.
Я попрошу Хопа, Эвана, дядю Уинстона и пару других кузенов отвезти ее. С помощью мамы, Ренфрю, тетушек и кузин я набила коробки, сумки-холодильники таким количеством еды, что ее хватило бы Роану и целой армии его работников на несколько дней. Это самый простой, самый примитивный жест доброй воли, извинение, символ, напоминание. В пирогах и запеканках больше щедрости и доброты, чем в тысяче приятных слов. Мы знали это точно.
Я просмотрела коробки, привезенные из Флориды. Нашла там большой дорожный атлас – красочное издание с картой каждого штата на отдельной странице. Страницы были порваны, уголки загнуты, от столицы каждого штата вились змеями черные линии.
Я завернула атлас в папиросную бумагу и приложила к нему записку.
Я потратила много лет и бог знает сколько денег на телефонные счета. Каждая черная линия означает место, где я пыталась что-то узнать о Роане Салливане. Иногда мне говорили: “Звоните, звоните, вы его еще застанете”. Но к телефону подходил не ты. А сейчас это ты?
– Что он сказал? – спросила я, когда мои коренастые спокойные братья вернулись домой. Мы сидели в гостиной. В углу у пианино дети Хопа смотрели по видику мультфильм.
– По-моему, он был доволен, – сказал, нахмурившись, Хоп. – Знаешь что? Я помню этот его взгляд. Он смотрит на тебя, и ты не знаешь, что он сделает в следующую минуту – улыбнется или схватит тебя за горло. Я сказал ему, что не стоило привозить чужих, мы с Эваном прислали бы ему рабочих. Он только пожал плечами. Если бы он не пожал нам руки, я, наверно, слегка бы растерялся. Сам он и его бригада работают как сумасшедшие. Видела бы ты, что там сделали за неделю.
– Кстати, он просил передать тебе, – вмешался Эван. – “Скажи ей, пусть сама приедет посмотреть. Я хотел, чтобы у нас было славное местечко, где можно заново узнать друг друга. Все почти готово. Она может приехать, когда захочет”. Да, и когда он увидел всю эту снедь, на лице у него появилось странное выражение. По-моему, ты попала в точку, сестренка. Он дал нам кое-что для тебя. Это начало. – Эван передал мне толстый конверт.
Я положила его на колени, быстро вскрыла и вынула из него переплетенную в кожу папку толщиной в полдюйма.
Я торопливо просматривала красиво отпечатанные страницы.
Вот адрес – в Сиэтле. На другом конце страны. Почему именно Сиэтл? Хоп и Эван заглядывали через плечо. Земля. Дома. Квартиры. Склады. Покупка. Продажа. Аренда Разные штаты, разные города. Бог мой! Какой размах. Он гордился собой. Но это была лишь часть тайны, которая двадцать лет удерживала его вдали от меня.
– Боже, – прошептал Хоп. – Ты только посмотри – проспект его собственности.
– Это он показывает тебе, сестренка, чего он стоит. А стоит он много, – возбужденно сказал Эван.
Еще Роан прислал записку на темно-сером, вырванном из еженедельника листе.
Твой дедушка Джо как-то рассказывал мне, что твоя бабушка и он обменивались подарками шесть месяцев, прежде чем ей разрешили встретиться с ним наедине. У него была плохая репутация. Она посылала ему яблочные пироги, он ей цветы. Потом он стал посылать ей пластинки. Классической музыки. “Не помню, что это было, – говорил он. – Но играли на скрипке. Она полюбила ее и меня”.
Вот тебе подарок от меня. За атлас. Ты должна мне следующий. Я помню, как сильны в вашей семье традиции. Я всегда помнил самое хорошее. И самое плохое тоже.
Думаю, что понимаю, чего ты боишься.
Я вытащу тебя из дома, из твоей кровати, Клер. Ей-богу, ты приедешь сюда и снова возьмешь жизнь в свои руки. Сейчас я здесь и не надо никуда звонить.
