— Сегодня днем в Дадли-Хаус приходил граф Хейворд, — сказала Анджелина. — Он сделал мне предложение, но я отказала.
Наступило короткое молчание. Мисс Годдар смотрела на нее безо всякого выражения.
— Я удивлена, — произнесла она наконец. — И мне жаль. Удивлена, и жаль, что вы сказали «нет».
— Он меня не любит, — сказала Анджелина. — Я спросила, а он сказал «нет». Ну, то есть он не прямо сказал «нет», это было бы не по-джентльменски, а лорд Хейворд всегда джентльмен. Он говорил о привязанности и обо всяком таком, но не смог сказать, что любит меня.
— Да, — спокойно произнесла мисс Годдар, — он бы и не стал. Ему бы следовало солгать, потому что он был бы предан вам всю жизнь, можете не сомневаться. Иного и помыслить нельзя: не в его это натуре. Но ему трудно, если не вовсе невозможно, заставить себя лгать, даже в дипломатических целях.
— Однажды он сказал, что моя шляпка для верховой езды — самая отвратительная вещь из всех, когда-либо им виденных, — вспомнила Анджелина.
Мисс Годдар изумленно рассмеялась.
— Нет! — воскликнула она. — Эдвард такое сказал?
— Он улыбался, когда говорил это, — ответила Анджелина, — и я тоже смеялась. У него очаровательная улыбка.
— Да. — У мисс Годдар внезапно сделался скованный вид. — Простите меня, я веду себя очень грубо. Леди Анджелина, позвольте представить вам мою тетю, леди Сэнфорд. Леди Анджелина Дадли, тетя Шарлотта.
Анджелина уселась на пустое кресло лицом к дамам, спиной к бальному залу, и поболтала еще немного. Она оглянулась только тогда, когда мисс Годдар устремила свой взор на что-то или кого-то позади Анджелины и раскрыла веер, хотя оставила его лежать на коленях.
Приближался лорд Уиндроу — сплошная ленивая улыбка и насмешливое очарование.
Анджелина вскочила, снова ослепительно улыбнулась и замахала веером перед лицом. Это как раз то, что ей требуется сегодня вечером, — точнее, тот, кто ей требуется. Должно быть, он только что прибыл, что весьма для него типично. Она точно не видела его раньше, а увидела бы наверняка, если бы он приехал давно.
Он изобразил удивление.
— О, красавица! — Уиндроу элегантно поклонился. — И восхитительная мисс Годдар, чьей побудительной беседы я искал, но не находил, ибо некий памятный вечер остался, как ни прискорбно, в далеком прошлом.
Анджелина захлопнула веер. Следующим танцем будет вальс, верно? И это как раз танец перед ужином. То, что нужно. И ей нравится лорд Уиндроу, вдруг сообразила она, так же, как нравятся собственные братья. Он шалопай и повеса, но по крайней мере интересный. Забавный. И ей не грозит опасность подпасть под его чары. Значит, она сможет с ним расслабиться и получить огромное удовольствие. И не важно, что он делал ей в той гостинице неприличные авансы и так за них толком и не извинился. Какой джентльмен не воспользовался бы случаем в подобных обстоятельствах?
«Граф Хейворд», — отчетливо произнес в голове голос мисс Пратт. Анджелина его проигнорировала.
— Сейчас будет вальс, — выпалила она, — и я рада сказать, что мне разрешено его танцевать. И я еще никем не занята.
Она улыбнулась ему с нарочито преувеличенной кокетливостью.
— Мое сердце было бы разбито, если бы вы еще не получили разрешения или записали этот вальс за кем-нибудь другим, — произнес он, как обычно приопустив веки (хотя глаза под ними смотрели очень проницательно. И смеялись). — Я бы почувствовал себя обязанным вызвать на дуэль всех до единой патронесс «Олмака»… ах, нет, не на пистолетах. Это было бы нечестно. На веерах? Я слышал, что веером можно нанести значительный ущерб, если шлепнуть джентльмена по запястью, и у леди, конечно, имеется громадное преимущество передо мной, поскольку я никогда не устраивал дуэлей на веерах. К счастью, нет никакой необходимости подвергать мою жизнь и запястья такому риску. Вы станцуете со мной вальс, леди Анджелина?
— О, конечно, — ответила она. — Знаете, это мой самый любимый танец на свете!
— А вы, мисс Годдар? — осведомился он, предложив Анджелине руку, но глядя поверх ее плеча. — Могу ли я надеяться, что вы оставите первый же после ужина танец за мной? Я буду сокрушен сверх всякой надежды на восстановление, если сегодня мне придется вернуться домой, не потанцевав с двумя самыми прелестными дамами в этом зале.
Анджелина повернула голову и улыбнулась мисс Годдар искренней веселой улыбкой. Скажет ли она «да»? Анджелина на это надеялась, несмотря на курьезное поведение лорда Уиндроу. Право же, очень-очень плохо, что мисс Годдар весь вечер просидела без кавалеров. Неужели все джентльмены лишились глаз? Несмотря на то что ее голубое платье было бы заметно эффектнее, будь оно немного ярче.
— Благодарю вас, лорд Уиндроу, — произнесла мисс Годдар. — Это будет восхитительно.
Она говорила с холодной вежливостью. Совершенно невозможно понять, восхищена она на самом деле или нет. Возможно, ей нравится быть на балах не участницей, а зрителем, хотя трудно себе такое представить.
О, думала Анджелина, позволяя лорду Уиндроу увлечь ее на середину зала, как ей хочется хорошенько побеседовать с мисс Годдар. Хочется излить ей свое сердце. Хочется стать другом мисс Годдар, хотя она не понимала почему. Они отличаются друг от друга, как день и ночь. Должно быть, мисс Годдар считает ее ужасно ветреной и пустоголовой. Анджелине хотелось доказать ей, что она ошибается. Ей хотелось учиться у мисс Годдар. Ей хотелось…
На самом деле ей хотелось найти темный укромный уголок и выплакать там все глаза. Но это будет полной глупостью, и она станет красноглазой и уродливой.
И нигде не видно лорда Хейворда. А, нет, вон он. Сидит на узком диванчике рядом с дверью в столовую, полностью погружен в беседу с леди Уинифрид Рэгг, у которой волосы самого яркого рыжего цвета, и зеленые, чуть раскосые глаза, и цвет лица, напоминающий о персиках и сливках. И еще она — разумеется! — невысокая и изящная. Он слегка наклонился к ней, целиком посвятив ей свое внимание, как всегда своим дамам, и она тоже смотрит только на него. Ну что ж.
Анджелина обрушила всю силу своей наисчастливейшей улыбки на лорда Уиндроу. Тот лениво посматривал на нее, явно забавляясь больше, чем обычно.
— Ну разве сегодня не чудесный вечер? — спросила Анджелина.
— Настолько чудесный, красавица, — отозвался он, — что я просто не могу подобрать слова более чудесного, чем «чудесный».
Анджелина засмеялась.
— У меня есть привычка преувеличивать, — согласилась она.
— У меня нет, — заверил ее Уиндроу, глядя своими томными глазами.
Ну, пусть не совсем томными. В них все еще плясали веселые искорки.
Анджелина снова рассмеялась.
Он вальсирует просто божественно. И это никакое не преувеличение.
Невозможно быть более счастливой.
Глава 13
На следующее утро Бетти вошла в спальню Анджелины со слезящимися глазами, покрасневшим носом и голосом, которому (если бы в него добавить немного звука) мог бы позавидовать любой баритон. А когда Анджелина ее спросила, призналась, хотя это и так было ясно, что у нее страшно болит голова и вообще она чувствует себя ужасно.
