— Мы только с его слов знаем, что его мать сейчас в Нортон-Парке, — заметила мисс Годдар, — и что сегодня у нее день рождения. А десять миль — большое расстояние. Предполагаю, что по дороге нам встретятся гостиницы. И я вовсе не уверена, что мне следовало соглашаться на эту поездку. Но он сказал, что не хочет расстраивать леди Палмер — если он поедет один, то за столом не хватит джентльменов.
— О! — Анджелина прижала руки к груди. — В таком случае он и в самом деле замышляет какую-нибудь низость. Если вы уедете, лорд Хейворд галопом помчится вслед за вами. Но вы ни в коем случае не должны ехать одна! Боже милостивый, нет! Я поеду с вами.
— Я ясно дала понять лорду Уиндроу, что поеду только в том случае, если к нам присоединитесь и вы, — сказала мисс Годдар. — Разумеется, он тут же заметил, что число гостей за столом опять будет неровным, но тут он ошибается, потому что Эдвард, разумеется, последует за нами.
Идеальное решение, подумала Анджелина, стараясь не обращать внимания на свинец в сердце. Идеальное. За исключением одного.
— Но ведь разразится грандиозный скандал, когда выяснится, что мы уехали, — сказала она. — Трешем меня убьет! И это самое малое, при том, что он никогда меня и пальцем не тронул.
— Не обязательно, — ответила мисс Годдар. — Мы объясним, что нас пригласили познакомиться с леди Уиндроу и что мы будем компаньонками друг другу, да еще с нами поедет моя горничная. Тетя Шарлотта настояла, чтобы я взяла ее с собой сюда, потому что считает, что неуместно являться на такой великолепный домашний прием без горничной. Никому и в голову не придет, что в нашей поездке есть что-то неприличное.
— Но в таком случае, — удивилась Анджелина, — почему это должно показаться неприличным лорду Хейворду? Можно ли быть уверенными, что он помчится за вами?
— Ну, — сказала мисс Годдар, — Эдвард знает о лорде Уиндроу кое-что, чего не знают остальные. Он наверняка начнет беспокоиться, а беспокойство перейдет в тревогу, если вы оставите для него небольшую паническую записку.
Анджелина немного подумала. Да. О да, это она сделать может.
— И на самом деле, — добавила мисс Годдар, — вам даже лгать не придется. Потому что я и вправду испытываю некоторое беспокойство по поводу всего этого. Почему вдруг лорд Уиндроу только сейчас, после того как откровенно флиртовал со мной вчера, вспомнил про день рождения своей матери? Не благоразумнее ли было, если все так и есть, вообще отказаться от приглашения сюда и остаться с ней?
— Вы хотите сказать, — снова широко распахнула глаза Анджелина, — что он и в самом деле намерен похитить вас?
— Ну, — отозвалась мисс Годдар, — я не верю, что он падет так низко, но должна признать, что все-таки немного тревожусь. Возможно, из-за того, что знаю, как повел себя лорд Уиндроу, встретив вас по пути в Лондон. Впрочем, должна отметить, что, помимо флирта, он ни разу не дал мне повода для беспокойства.
— Мы это сделаем, — решительно заявила Анджелина. — Я прямо сейчас пойду и напишу записку и велю дворецкому кузины Розали или лакею отдать ее лорду Хейворду через полчаса после нашего отъезда.
Она встала со скамьи.
— Отдайте записку мне, — предложила мисс Годдар, — и я все устрою.
К этому времени завтра, думала Анджелина, торопливо поднимаясь по лестнице в свою комнату, лорд Хейворд уже сделает предложение мисс Годдар, та его примет, и она, Анджелина, покончит со своими страданиями. И сможет продолжать наслаждаться жизнью, не мучаясь от неразделенной любви. Потому что хотя он и поцеловал ее вчера днем, и наверняка снова сделал бы ей предложение, и танцевал с ней вечером в лунном свете, лорд Хейворд ее не любит. Он сам признался в этом месяц назад, и с тех пор ничего не изменилось. Да и как это возможно? Нельзя просто взять да и разлюбить того, кого любишь, а лорд Хейворд любит мисс Годдар.
Анджелина вздохнула и плотно закрыла за собой дверь.
Эдвард не поехал утром верхом, хотя серьезно подумывал об этом, узнав, что леди Анджелина поедет. Он мог попытаться держаться рядом с ней, вовлечь ее в разговор, возможно даже, вызвать на состязание. Но нет, нельзя. Он не знает местность в парке Холлингса и в окрестностях. Нельзя предлагать ей такое безрассудство, она и сама на него способна. Дважды он подскакивал ночью, весь в холодном поту, представляя, что могло с ней случиться, когда они катились вниз с того холма. Она могла снова сломать ногу — или шею. Или могла удариться головой о дерево.
В общем, верхом он не поехал, а вместо этого уединился в оранжерее с Альмой, любившей вставать рано, и спросил ее совета о том, что его так волновало.
— Альма, будет ли проявлением дурного вкуса, если я попробую похитить часть лавров Лоррейн и Феннера?
Она не уставилась на него непонимающим взглядом, как сделали бы многие другие. В конце концов, она была его сестрой.
— Леди Анджелина Дадли? — спросила она.
Эдвард кивнул, внимательно рассматривая розовую герань, которая расцвела раньше всех остальных в этом же горшке.
— Хотя, наверное, мне все же не стоит так рано снова делать ей предложение. Она предупредила, что не стоит. Но мне кажется, очень уж это удачное время, раз здесь находятся сразу обе семьи.
— Она предупредила тебя, чтобы ты больше не делал ей предложение? — удивилась Альма, поплотнее закутываясь в шаль — утро было довольно прохладным. — Ты имеешь в виду, в тот раз, месяц назад?
— Вчера, — ответил Эдвард, вдруг заметивший, что все остальные герани были красными, а розовый цветок только один.
Любимый цвет леди Анджелины — помимо пятидесяти прочих.
Альма постучала его по руке.
— Вот так, внезапно, ни с того ни с сего, она сказала, чтобы ты не вздумал больше предлагать ей руку и сердце? Хотелось бы услышать чуть больше, Эдвард. Это когда вы вчера танцевали с ней вальс на террасе?
— Вчера днем, — сказал он. — Мы поднялись на холм у озера — ну, тот, где на вершине построены искусственные руины. И пока были там, с нее ветром сдуло шляпку, и она застряла на дереве внизу. Мы стали спускаться, чтобы снять шляпку, но поскользнулись и часть пути прокатились. И я… в общем, поцеловал ее. Я ее не заставлял, она… ну, она ответила на поцелуй. А затем сказала, чтобы на этот раз я ей предложения не делал. Сказала, что все равно мне откажет.
— О, Эдвард! — Альма слегка сжала его руку. — Конечно, на поцелуй она ответила. И конечно, она бы отказала.
Ну вот, опять. Женская логика. Честно говоря, она приводила его в полное замешательство.
— Так что, значит, мне нужно ждать? — спросил он. — Может быть, вечно?
— Разумеется, нет, — ответила Альма. — Но ты должен очень хорошо ей объяснить, что делаешь предложение, потому что любишь ее, потому что не мыслишь без нее жизни. Ведь ты ее любишь, правда?
— Ну конечно, люблю, но все это бессмысленно, Альма, — сказал он. — Она такая… — Он покрутил в воздухе рукой. — Ну вот такая. Вместо того чтобы спуститься с более пологого склона, обойти холм и так попасть к дереву, на котором повисла ее шляпка, или хотя бы дать мне возможность осторожно спуститься с крутого склона, а самой подождать наверху, она схватила меня за руку и помчалась вниз. Мы оба могли сломать шеи!
