— Выше нос. Рот на замок.
Ее темноволосый кузен Дрейк подошел к ней и, наклонившись, тихо проговорил:
— Позволь своим голубым глазкам говорить за тебя.
Но Хит, настоящий сфинкс, мастер устрашающего молчания, чей взгляд, казалось, проникал сквозь камень и человеческую душу, человек, который был ее защитником, когда она впервые приехала в Лондон, всю дорогу домой не мигая смотрел на нее, подперев подбородок пальцами. Он расстроен? Испытывает отвращение? Его это позабавило? Не вызвало интереса? Никто не мог сказать наверняка. Ей лучше держать язык за зубами, пока она не поймет, как будут восприняты ее объяснения.
Одно ясно: она пополнила фамильное наследство, навлекла на себя позор и доказала, что и в ее крови кипит страсть ее предков.
Гидеон поднялся наверх с бутылкой бренди и выпил половину, прежде чем свалился в постель. Его «гости» отбыли.
Он слишком устал, чтобы решать какие-либо проблемы. Вечером он отправился к миссис Уотсон, уверенный, что заключит соглашение с куртизанкой. Вместо этого он увяз в болоте скандала.
Возможно, и есть выход из сложившейся ситуации, не наносящий вреда имени Шарлотты, но Гидеон его не видел.
Господи, как же он жалел, что презирает трусость!
Ему придется выбирать между позором и браком, что для Шарлотты настоящее достижение, учитывая вереницу женщин, которые плели интриги, чтобы стать его женой.
Он, не дрогнув, встречался с многочисленными противниками на дуэльной площадке. Что сейчас изменилось? Мужчина не может назвать себя храбрым, если сражается только в тех боях, которые сам выбирает.
Обдумывая будущее, он услышал, как дверь отворилась и раздались шаги.
Гидеон не потрудился открыть глаза. Он надеялся заснуть и, проснувшись на следующий день, узнать, что все это ему приснилось.
— Оставьте все как есть, Шелби. Вы можете навести порядок, который вам так по сердцу, утром.
Холодная вода плеснула ему в лицо. Он резко выпрямился и едва успел уклониться от глиняного кувшина, ударившегося об изголовье кровати. В этот момент он решил, что у Габриэль вовсе нет задатков куртизанки.
Скорее она горгона. Но не женщина, которой мужчина в здравом уме стал бы доверять или делить с ней постель. Перекатившись на бок, он встал, придерживая у груди полог кровати.
Умывальная чашка ударила в столбик кровати. Габриэль лихорадочно оглядывалась вокруг, вероятно, в поисках нового оружия. Отпустив полог, Гидеон шагнул к двери, прежде чем Габриэль запустила туфлю ему в спину.
— Лгун! Мальчишка! Поверить не могу, что ты променял меня на… Я даже не знаю, что она собой представляет!
Гидеон вышел на лестницу. Внизу собрался весь его персонал в ночной одежде.
— Столько женщин за одну ночь, — сказала экономка, явно рассчитывая, что он ее услышит. — Это противоестественно. Нездорово! Я больше не желаю в этом участвовать. Какое счастье, что юная леди Сара всего этого не видит.
Габриэль, рыдая, помчалась вниз по лестнице.
— Он свинья! — крикнула она расступившимся слугам. — Он погубил мою репутацию! Я больше никогда не получу высокой цены.
— Скатертью дорога, — пробормотал Шелби, закрывая за ней дверь.
На следующее утро Харриет рано приехала в академию, чтобы позавтракать с Шарлоттой. Они сидели вдвоем, попивая чай, пока он не остыл.
Харриет поставила чашку.
— Не знаю, что и сказать. Это я во всем виновата.
Шарлотта вздохнула.
— Нет. Признаюсь, что хотела увидеть его дом изнутри.
— Для человека, который, как считают, ведет распутную жизнь, у него чудесная обстановка. Я не видела никаких следов буйных оргий, которые, как говорят, он устраивает.
— Не знаю, что это означает. Толи его опорочили, то ли у него вышколенный персонал, который прекрасно убирает.
— Это может означать, что он не так плох, как говорят.
— У него в ящике «французские письма», — еле слышно сказала Шарлотта.
— Что ты сказала? — посмотрела на нее через стол Харриет.
— «Французские письма». Ну знаешь, такие штуки… которые мужчина надевает, собираясь совершить плотский акт.
— Во-первых, Шарлотта, не стоит рассуждать как жена викария, — нахмурилась Харриет. — Я знаю, что это. Презервативы.
— Говори тише.
— Я уже и так шепчу. Кроме того, это свидетельствует о том, что он более ответственный любовник, чем большинство мужчин.
— Он держит презервативы в ящике комода, а это свидетельствует о том, что он весьма свободен в своих симпатиях.
Харриет с трудом сдерживала смех.
Шарлотта раздраженно посмотрела на нее:
— Тебя забавляют распутники?
— Нет. Ты. Наличие этих «штук», как ты выразилась, может значить многое.
— Правда? — с притворным равнодушием посмотрела на подругу Шарлотта.
— Правда. Это может означать, что он опытный и думает о том, куда сует свой…
— Харриет!
— Или что он предпочитает быть готовым на случай… ну, ты понимаешь… на случай если, вернувшись домой, обнаружит в своей спальне некую леди.
— Ох, не напоминай мне.
— А может быть, он надеется, что правильная женщина, и мы снова говорим о тебе, ждет, когда он вернется домой.
— Нет. Я больше не стану себя обманывать.
— Некоторые мужчины всегда носят их с собой, — продолжала Харриет, которую грела эта тема. — В церковь, если фортуна улыбнется им после проповеди. В клуб, на случай если какая-нибудь леди в карете ждет свидания. Я знаю джентльменов, которые берут их с собой на балы. Ты не заметила, у него они были, когда он пригласил тебя на танец?
— Больше не стану с тобой разговаривать, — через силу рассмеялась Шарлотта.
— Тебя очень забавно дразнить. Прости. Ноя думаю, то, что он прячет в ящике, говорит больше о хорошем, чем о плохом.
— Ты заговорила так, будто сама находишь его привлекательным.
— О нет. — Глаза Харриет блеснули. — Одного герцога мне более чем достаточно, чтобы постоянно быть занятой. Честно говоря, если бы Гриффин находился в Лондоне, у меня не было бы времени впутать тебя в эту неприятную историю.
— У меня все так сложно, — мрачно произнесла Шарлотта.
Шарлотта знала, что в глазах общества совершила непростительный грех. Она призналась, и не раз, а неоднократно, и не шепотом, а на бумаге, в переживании неумеренных эмоций.
Дамам эмоции не позволены. Аристократка скорее откусила бы себе язык, чем призналась, что испытывает подобные желания. И чувства, которые она выразила к герцогу…
