— Сомневаюсь, что ванна взбодрит сильнее, чем ты.
— Ты передумал насчет дуэли? — спросила Шарлотта, и будь он проклят, если она умышленно не провоцировала его, даже притворно не закрываясь от его глаз.
Гидеон рассмеялся:
— Нет. Все твои действия лишний раз убедили меня в том, что я не хочу, чтобы рядом с тобой оказался другой мужчина.
Шарлотта явно расстроилась.
— Что ж, надо попробовать другую тактику. Более убедительную.
— Я более чем когда-либо убежден, что ты нуждаешься в защите от мужчин вроде Филиппа, если не от таких, как я.
— Ты хочешь сказать, что позволил мне вести себя так, как одна из твоих распутных девиц, не собираясь менять своих намерений?
— Разумеется.
— Это бессовестно.
— Возможно.
— Ты позволил мне поверить, что если я отвлеку тебя, то смогу повлиять на твое решение.
— Я никогда не говорил ничего подобного, дорогая. Это твое предположение, а не мое.
— Но ты определенно позволил мне поверить, что получил удовольствие.
— Получил. И большое. Я могу наслаждаться так до конца ночи. Но как видишь, несмотря на все твое очарование, я буду утром драться на дуэли, и если сейчас чувствую себя голодным зверем, сомневаюсь, что к рассвету мое настроение улучшится.
— Сядь на диван, Гидеон.
Он посмотрел на нее и нахмурился, услышав, каким тоном она говорит. Не двигаясь, он смотрел, как ее рука скользнула по груди, дрожащие пальцы коснулись соска.
— Пожалуйста, — сказала Шарлотта с улыбкой сирены.
— Зачем? — спросил он, едва не упав на пол, чтобы молить о пощаде.
Она пожала плечами. Если она решила прочесть ему нотацию, он в ответ притворится, будто заснул.
— Хорошо, — ответил Гидеон. — Я сяду. Но я не в том состоянии, чтобы быть внимательным.
Так он думал.
Шарлотта настроила свой ум на соблазн. Но после того, что Гидеон сейчас с ней сделал, она не просто женщина с благородной миссией. Она была женщиной, уступившей собственным желаниям.
Это отчаянная смелость — совершить акт, который она видела только на картинке, с таким искушенным человеком, как Гидеон. Он может посмеяться над ее неумелыми усилиями.
Но есть надежда, что она изменит его настрой относительно дуэли.
И если ему понравится, она будет на шаг ближе к доказательству, что он женится не на скованной особе, какой она была, когда они встретились. Она подойдет к этому браку полностью готовая удовлетворить потребности Гидеона. И свои собственные.
Шарлотта опустилась на колени, ее руки скользнули от его груди к животу. Его голова запрокинулась. Шарлотта толком не знала, как подступиться к застежке брюк, но при ее неуверенных попытках на его лице отразилось недоверчивое понимание, и он сам справился с этой задачей.
Она с интересом наблюдала за тем, как он спускает брюки с узких бедер.
Гидеон был красив и отлично сложен. Его толстый фаллос вертикально поднимался из поросли темных волос внизу плоского живота.
— Продолжай, — сказал он, и от его хриплого дыхания ее охватила дрожь. — Коснись меня.
Шарлотта дрожащей рукой обхватила фаллос у основания. Гидеон сел ближе к краю и смотрел на нее. Его лицо потемнело от желания.
— Ты собираешься взять меня в рот?
Она вздохнула и очень мягко наклонилась ближе, чтобы лизнуть копье от основания до налившейся головки.
— Господи!
Его бедра дрогнули от захлестнувших его невероятных ощущений. Никогда он не чувствовал и не видел ничего столь эротичного, как ее нежные розовые губы, сомкнувшиеся вокруг гребня его мужского естества. Гидеон подвинулся на самый край дивана, невольно дернувшись, когда она глубже вобрала в рот его копье. Он закрыл глаза, потом открыл их. Он хотел видеть, как она сосет и кружит языком вокруг головки.
Она прекрасна. Он смотрел на ее склоненную голову, упавшие на пышную грудь волосы, набухшие соски.
— Тебе лучше сейчас остановиться, — предупредил он, его подмывало толкнуться вперед, чтобы она поглотила его всего. Где она этому научилась? В душе она прирожденная распутница? Чего же еще он мог желать, как не жену, которая изобретательна в любви и заботлива в жизни, жену раскованную… и сладкую?
— Я правильно это делаю, тебе нравится? — прошептала Шарлотта и, не дав ему возможности ответить, возобновила атаку, доводившую его до края.
— Мне это так нравится, что я дойду до финала, если ты не остановишься.
Она не остановилась. И он позволил ей продолжать, потеряв чувство времени.
Шарлотта не прекращала сладкую муку, напряжение у него внутри все нарастало. Она, должно быть, почувствовала это. Ее губы сомкнулись, язык порхал, она втягивала его копье все сильнее и быстрее. И Гидеон знал, что поздно останавливаться.
Он шире развел бедра и закрыл глаза, отдавшись спазмам финала, которые, как казалось, никогда не кончатся.
Но они кончились. Акт опустошил его. И взбодрил. Наполнил его душу и тело удовлетворением, осознанием правильности происходящего. Он и не знал, что способен это чувствовать.
И это было нечто большее, чем благодарность за сексуальный акт. Он знал, что Шарлотта пойдет на все, чтобы доставить ему удовольствие.
— Спасибо. — Гидеон запрокинул голову и протяжно выдохнул. — Я сегодня буду хорошо спать.
Нашарив в кармане чистый платок, он развернул его и медленно заставил себя двигаться.
Шарлотта тихо привела себя в презентабельный вид и пригладила волосы.
— Ты можешь проспать утро. Я Девону…
Гидеон наклонился к ней. Глядя в глаза, мягко вытер ей рот и подбородок.
— Ты ничего подобного не сделаешь. Я буду драться на этой дуэли, и ничто меня не остановит.
— Вам нужно сесть и за чашкой кофе уладить свои разногласия…
— Шарлотта, милая, я учил тебя давать уроки этикета? Я предлагал тебе учить такому языку веера, чтобы его понимал не только сэр Годфри, но и другие джентльмены?
— Настоящие джентльмены его понимают!
— Возможно, в душе я не такой рафинированный.
— Рафинированность — это искусство, которое требует практики.
— Научишь меня позже, — сказал он, не в силах оторвать от нее глаз.
— Тогда мой сегодняшний визит стал осмеянием твоего уважения ко мне.
— Поверь, я не сделал ничего, чтобы посмеяться над тобой.
— Мои женские чары потерпели неудачу в попытке переубедить тебя.
— Наоборот, твои женские чары — причина того, что я дерусь на этой дуэли.
