Он был здоров, полон сил, уверен в себе. Только подумать — она недели напролет засыпала в слезах, тревожась за него.
Помнил ли он об их приключениях? Глядя на его совершенную фигуру, Вайолет не могла представить, что его когда-то пороли. Он был мастером шпаги. Как это случилось? Он стал магистром Кристофером Фентоном.
— Мой дядя умер два года назад, — сказала она и подумала, что Кит ее не услышал.
Но он услышал.
— Мне жаль, — ответил Кит. — Я это подозревал, но боялся спросить. Я вернулся в Манкс-Хантли в первый раз только два месяца назад. В вашем доме был управляющий, но он не был со мной особенно разговорчив.
— Мы уехали из Манкс-Хантли сразу после похорон дяди Генри, — сказала Вайолет.
Она не стала рассказывать, что, узнав о ее дружбе с Китом, тетя и дядя впали в ярость и посадили ее под домашний арест. Вайолет было стыдно, что она разочаровала своих опекунов, и она чувствовала себя виноватой из-за того, что мисс Хиггинс прогнали из дома. И все же сейчас она танцевала с тем мальчиком, общаться с которым ей строго-настрого запретили. С тем самым мальчиком, который стал магистром фехтования, и в числе зрителей, наблюдавших за ней и Китом, была не только ее тетя, но и ее жених.
Даже сейчас она не могла никому рассказать, что она и обворожительный Фентон водили дружбу в ранней юности. И все же если бы она могла, она бы с радостью последовала за ним куда угодно, и ей было бы все равно, успеет ли она домой к завтрашнему чаю или нет.
Но она не станет так поступать. Теперь она жила по правилам. Тетя усмирила ее порочные склонности.
Так было. До сегодняшней ночи.
Глава 7
Кит не получил бы звание магистра фехтования в самом Париже, если бы не научился управлять своими эмоциями. Он не произвел бы нужного впечатления на профессоров, если бы хватался за шпагу при первом обидном слове.
Но Вайолет удалось пробить его оборону.
Это было волшебной сказкой, только наоборот.
Держать ее объятиях и делать вид, что того лета десятилетней давности не существовало, было испытанием не из легких. Как-никак их разделяли десять лет. А это достаточное время, чтобы понять, сколько она для него значила. Она заставила его почувствовать себя всесильным тогда, когда, казалось бы, падать было уже некуда.
У него было столько вопросов к ней, так много он должен был ей объяснить, но танец не длился вечность, и, увы, не в его власти остановить время. Вайолет танцевала выразительно. Руки ее порхали, словно крылья ангела.
Все, что бы он ни придумывал, она повторяла, как в зеркале, каждое его движение. Когда рисунок танца заставлял их соприкасаться спинами, кровь в нем вскипала, каким бы кратким ни был контакт.
Быстрое касание ее плеча его плеча давало намек на то, что Вайолет не была такой уж скромницей, какой казалась на первый взгляд. Ему требовалась предельная концентрация внимания, чтобы не сдать позиций и остаться ведущим в их паре.
Она сделала арку руками, глядя снизу вверх в его лицо. Переходы между па у нее получались плавными. Она двигалась мягко и пластично, но спина при этом оставалась прямой.
Его охватило опасное возбуждение. Если они так хорошо двигались в паре в танце, то окажись они вместе в постели, так, пожалуй, устроили бы настоящий пожар. Жаль, что он никогда не проверит истинность своего предположения.
Глаза Вайолет сияли в свете свечей. Он хотел привлечь ее к себе и попросить всех покинуть зал на пару часов. Он хотел спросить ее, что сталось с Элдбертом и Эмброузом, и знала ли она, что мисс Хиггинс поселилась в Лондоне и работает белошвейкой и что они с Китом частенько вспоминают Манкс-Хантли?
Но он осознал, что танец заканчивается и что Вайолет ждет другой партнер по танцу.
Кит приблизился к Вайолет, надеясь задержать ее подле себя еще чуть дольше. Протянул руку к ее плечу и замер.
Она снова подняла на него глаза. Что мог он сказать? Он же не мог просто взять и, схватив ее на руки, унести в свой мир полусвета?
— Я надеялась, что ты, повзрослев, не превратишься в распутника, — тихо сказала она.
— Что подразумевает, что я им не был раньше. Но я был.
— Нет, не был. Я бы этого не сказала.
— Но это правда, — сказал Кит, ухмыляясь. — Рядом с тобой я вел себя так хорошо, как только мог. То, что я делал в работном доме… Ну, это рассказы не для дамских ушей.
— Я не думаю, что ты когда-либо был настолько испорчен.
— Я украл брюки Эмброуза. Я солгал, когда сказал, что нашел их в траве. Я предал тебя в первый же день нашей встречи. Ты защищала лжеца. И я тебе это позволил.
Выражение лица Вайолет не менялось. Кит не был уверен в том, что она вообще услышала его признание, пока не улыбнулась, покачав головой.
— В любом случае на тебе брюки Эмброуза выглядели гораздо лучше, чем на нем самом, — сказала она.
Через мгновение начался еще один танец, и пары заняли свои места в зале. Кит и Вайолет отошли к стене.
— Ладно, твоя взяла, — продолжила Вайолет. — Ты всегда был негодником. Я с самого начала знала, что ты украл его брюки.
— И я все равно тебе нравился?
— Да, нравился.
— Почему?
— Ты был одинок, как и я, в тебе жила жажда приключений, и, даже если ты не хотел этого признавать, ты был хорошим парнем.
Кит улыбнулся:
— И потому ты флиртовала со мной на лестнице еще до того, как меня узнала? Потому что я хороший?
Она покраснела:
— Не вполне точно. Насколько мне помнится, ты первым начал со мной флиртовать.
— Но ты подхватила игру. А ведь на моем месте мог бы быть кто угодно — ты ведь не знала, что это я. На мне была маска. А на тебе нет.
Она покачала головой:
— Нет. В тебе было что-то особенное. Я не могла определить, что это. Мне не пришло в голову подумать, что я тебя знаю.
— Но ты меня знаешь.
— На самом деле нет.
— Ну, мы могли бы возобновить нашу тайную дружбу, если ты хочешь.
Вайолет была в нерешительности.
— Вряд ли, — с виноватой улыбкой сказала она.
— Но ведь тебе хочется. Это видно.
— Может, и так. Но едва ли это хорошая мысль. И я едва ли решусь на такое. Тетя страшно боится повес. У нее настоящая фобия.
— Обещаю, что я не стану ее похищать. Или красть ее брюки.
— Не насмехайся над ней, Кит.
Глаза его потемнели.
— Я не насмехаюсь. Я не стал бы. Но… Она помнит меня?
— Я не могу сказать, насколько хорошо она тебя помнит, но поскольку даже мы с тобой сразу друг друга не узнали, сомневаюсь, что ей это удастся.
