Вайолет засмеялась. Так радостно, так приятно было видеть знакомое озорство в его глазах.
— Ты прекрасно понял, что я хотела сказать. Ты прокрался за мной в кладовку. Это выглядит подозрительно.
— Нет, нисколько, — громким шепотом ответил он. — Маркиза попросила меня проверить, не требуется ли тебе помощь. — Он сильнее обхватил ее за талию. — Тебе ведь нужна помощь?
— Очень. — Вайолет сделала паузу. — Мне позвонить в колокольчик или закричать?
— Тут нет никаких колокольчиков, — невозмутимо ответил Кит. — А если ты закричишь, то напугаешь детей.
В словах его был резон.
— Ты же не можешь держать меня здесь вечно.
Кит окинул взглядом полки:
— Еды хватит на несколько дней.
Сердце Вайолет забилось чаще. Она не могла отрицать того, что ее прельщала перспектива такого вот заключения с ним наедине.
— Так ты защищаешь детей?
Кит пожал плечами:
— Мы прогнали несколько возмутителей спокойствия.
— Мы? Ты имеешь в виду студентов твоей академии?
— Да. — Он прижался плотнее к ней. Достаточно плотно, чтобы она сквозь платье почувствовала его тело. — Мы не одни. Отставные солдаты время от времени дежурят с нами на улице.
— Как это благородно, — прошептала она.
— Как поживает тетя?
— Она кажется утомленной, и я боюсь, что…
Поколебавшись, он сказал:
— Если тебе что-нибудь понадобится, ты только скажи.
— Я не хочу ее потерять.
— Я знаю. Я тоже не хочу снова тебя потерять.
Это случилось вмиг. Он наклонил голову. Четкие контуры его лица сделались размытыми, и губы его накрыли ее губы. Вайолет приоткрыла рот и почувствовала, как его язык коснулся ее языка. Это был краткий, но очень чувственный поцелуй. Это был поцелуй, который прожег ее насквозь и воспламенил кровь.
— Господи, — прошептал Кит и еще сильнее сжал ее в объятиях. Вайолет не видела и не чувствовала ничего, кроме его тела, и вкуса, и запаха, и так продолжалось до тех пор, пока голос за дверью не привел ее в чувство.
Кит отпустил ее и отступил к стене, где на колышках висела одежда. Вайолет судорожно вздохнула. У нее не укладывалось в голове, каким образом Киту удавалось сохранять такой невинный вид, когда в кладовую протиснулась сама маркиза.
У Вайолет все еще голова шла кругом после его поцелуя, и она подозревала, что это заметно со стороны. Она чувствовала себя так, словно ее окунули в огненную купель. Она вся горела. Ей хотелось оставаться в его объятиях до конца дней, и в то же время она мечтала никогда больше не оказываться в его в объятиях.
— Тут все в порядке? — спросила Джейн.
— Все замечательно, — отозвался Кит, перевешивая на другой колышек плащ, который только что снял с соседнего крючка.
— Я выложила сыр, — добавила Вайолет, указав на полку.
Джейн посмотрела на нее с многозначительной улыбкой:
— Я вижу.
— Немного света нам бы не помешало, — сказал Кит.
Джейн посмотрела на него:
— Возможно, света было бы больше, если бы вы оставили открытой дверь, что я и рекомендую на будущее. Впрочем, не думаю, что дверь останется открытой, если только не подпереть ее кирпичом. Уид принес еще одну корзину. Вайолет, хочешь познакомиться с детьми, пока мы не ушли?
Та кивнула:
— С удовольствием.
— Мне остаться и помочь вам или вернуться на свой пост? — спросил Кит.
— Возвращайтесь на свой пост, — сказала Джейн, улыбнувшись. — Мальчики уже спрашивают, куда вы запропастились. Мы приехали ненадолго. Может, вы бы хотели, чтобы мы вас подвезли, мистер Фентон, или у вас свой экипаж?
— Я пришел пешком, но мне не хочется вас обременять.
Джейн обернулась к Вайолет:
— Он нас обременит?
Что должна была на это ответить истинная леди?
— Нет, вовсе нет, — ответила Вайолет.
— Чудесно, — сказала маркиза так, словно у нее могли быть какие-то сомнения на этот счет. — Тогда договорились. Мы с мисс Ноултон не отказались бы даже взглянуть на школу фехтования. Из окна экипажа, разумеется.
Вайолет последовала за маркизой и Фентоном в классную комнату. Она вздрогнула от неожиданности, когда при виде Фентона дети стали громко выражать свой восторг. Он простодушно улыбнулся Вайолет, но в ней тоже все ликовало от радости за него.
— Похоже, он всеобщий кумир, — тихо сказала она, обращаясь к Джейн.
— Мог ли он быть вашим героем? — спросила Джейн с прямотой, от которой у Вайолет перехватило дыхание. — О, Вайолет, не красней так. Ты должна привыкнуть к моему подтруниванию. Я тебя предупреждала — излишняя добродетельность не в моем характере.
— Возможно, мне следовало предупредить вас о том же, — пробормотала Вайолет, борясь с искушением проводить взглядом Кита.
— Вы считаете себя испорченной? Сомневаюсь в этом, моя дорогая. Ваша тетя очень ответственно подошла к вашему воспитанию, уберегая вас от всех греховных соблазнов света.
— Возможно, как раз этого мне и не хватает. Соблазнов света.
Джейн засмеялась:
— Оставайтесь в Лондоне подольше.
— И, Джейн, вы не испорченная.
— Некоторые считают меня таковой, — сказала Джейн.
— Тогда они вам завидуют.
— Давайте почитаем детям часок, — сказала Джейн, и глаза ее наполнились теплом и участием. — На это время мы станем недосягаемы для грешного мира.
И так оно и было. Вайолет села рядом с маленьким мальчиком по имени Джек, у которого были темные круги под глазами. Он вслух читал букварь, отрываясь от книжки каждые несколько секунд, чтобы проверить, на месте ли Кит — стоит ли он все так же у окна.
— Я буду, как он, учителем фехтования, когда вырасту, мисс, — прошептал он. — Все мальчики здесь пойдут учиться в его академию, и он нас всему научит.
— И ты пойдешь? — спросила она, убирая с его глаз упавшую прядь.
Он кивнул.
— Если мы закончим школу. Таков уговор. И нам нельзя шалить. Это насчет… Что это за слово?
— Честь?
— Да. Точно.
Вайолет удивилась тому, как быстро прошел этот час и как сильно она привязалась к тем нескольким ребятам, с которыми познакомилась. Она уже не в первый раз ловила себя на мысли о том, как хочется ей иметь свою семью. Спасибо судьбе за то, что не обделила ее, как этих вот ребятишек.
Кит был молчалив по дороге в академию. И Вайолет тоже молчала. Впрочем, маркиза щебетала непрерывно, ее болтовни хватило на троих. Очевидно, она умела поддерживать разговор, не нуждаясь в собеседниках. Вайолет раздумывала над тем, что подумал бы Годфри, если бы вдруг увидел их сейчас. И следом за этой мыслью пришло чувство вины — за весь день она ни разу о нем не вспомнила.
