Губы Вайолет раскрылись. Кит не только знал толк в том, как точно рассчитать время, он также знал, как не упустить верный момент для атаки. Он прижал ее к себе и стал целовать. Он целовал ее до тех пор, пока она, обхватив его рукой за шею, не начала медленно оседать на пол. Кит и сам мог бы упасть на колени, так сильно он ее хотел. Не говоря ни слова, он подхватил ее на руки и понес в спальню.
Он положил ее на грубую железную кровать и медленно стал освобождать от одежды, пока на ней не осталось ничего, кроме украшенного жемчугом гребня. Подумав, Кит решил освободить Вайолет и от него тоже. Грудь ее, бледная и тяжелая, вздымалась в такт дыханию. Кит улыбнулся, чтобы успокоить ее. Хотя сам он был отнюдь не спокоен. От вида ее обнаженного тела кровь его превращалась в огненный кипяток.
Куда только делась его хваленая самодисциплина? То, что не по силам было никому, ей далось без труда, без всяких сознательных усилий. Он хотел ее, и он хотел, чтобы она принадлежала ему, и только ему. Он хотел овладеть ею прямо тут, на кочковатом матрасе, пока ее никто не отнял у него вновь.
Вайолет по-прежнему оставалась самым красивым созданием, которое видел Кит за всю свою жизнь. Он по-прежнему готов был ползти по черным туннелям мрачных катакомб, чтобы быть с ней. Он готов был драться за нее. Когда-то она была его путеводной звездой, сиявшей на недосягаемой высоте, и он был готов допрыгнуть до небес, чтобы стать с ней вровень. Она предложила ему в дар все, что у нее было, — себя.
Кит наклонился над Вайолет, осторожно развязывая шейный платок. Он позволил себе скользнуть по ней взглядом — ее нежная беззащитность возбуждала в нем хищные, звериные инстинкты. Китом владела потребность взять Вайолет немедленно, присвоить себе право назвать ее своей женщиной. Он провел пальцем по ее прелестным губам, по изгибу плеча, по груди. Пульс его участился до опасных пределов, когда он увидел, как потемнели ее соски, откликаясь на его прикосновения. Кит наклонил голову и лизнул один сосок, затем второй. Вайолет застонала и выгнулась навстречу его губам. Кит положил ладонь ей на живот, успокаивая ее, другой рукой расстегнул свою рубашку.
Вайолет закрыла глаза. Дышала она часто и взволнованно. Кит провел ладонью по ее животу и скользнул вниз, к развилке бедер. Раздвинув влажные складки, он проник в ее жаркое лоно. Вайолет застонала и открыла глаза. В темных глубинах ее глаз тлел огонь пробудившейся чувственности.
— Возьми меня, — прошептала Вайолет. — Стань моим властелином.
— Леди не следует выходить замуж за парня, который начинал жизнь подкидышем, как бы высоко он потом ни поднялся. Я никогда не буду респектабельным господином.
— Я никогда не буду принадлежать никому, кроме тебя.
Реакция Кита не была мгновенной — он продержался секунду или две, но потом сорвал с себя жилет и рубашку и накрыл Вайолет своим телом. Ее руки машинально вспорхнули к его плечам.
Кит мягко, но настойчиво прижал Вайолет к матрасу. Грудь ее мерно вздымалась, а сама она улыбалась. Она была сиреной и искусительницей, если даже сама об этом не догадывалась. Кит был возбужден так, как никогда прежде. Он отчаянно хотел Вайолет и боялся, что разрядка случится раньше того момента, как он окажется в ней.
И все же он медлил. Он понимал, что ради того, чтобы завоевать Вайолет, он должен держать паузу. Он провел ладонью по ее груди.
— Не шевелись.
— Не уверена, что смогу, даже если захочу, — прошептала Вайолет.
Кит старался не замечать невыносимого напряжения, которое терзало его тело. Он целовал губы Вайолет, сливочно-белую кожу шеи, затвердевшие соски.
Его направлял инстинкт.
И судьба.
Два одиноких человеческих существа, девочка-сирота и мальчик-подкидыш, потянулись друг к другу, потому что были друг другу нужны. Но эта встреча не была случайной. Потому что они стали друзьями и врагами одновременно, они стали друг для друга кумирами и самыми жесткими критиками. Они не могли друг без друга. Кит был романтиком. Он не верил в страсть без любви.
Глава 18
Вайолет чувствовала себя дерзкой и раскованной. Она чувствовала страх, пока низкий голос Кита не успокоил ее. Сейчас Кит отличался от того человека, которого она знала, и все же он был ей знаком. Сила его рук. Соблазнительный рот.
Вайолет не могла противиться счастью — счастью быть с Китом.
Вайолет открыла глаза. Кит оторвался от нее для того, чтобы снять брюки, и тут же снова накрыл ее собой, навис над ней, опираясь на руки по обе стороны от ее плеч.
— Ты очень красивая, — сказал он каким-то особенным, низким голосом.
Вайолет смотрела на его обнаженное тело и чувствовала себя беззащитной перед его мужественной силой. Он был худощав и гибок, и мышцы рельефно выделялись на его плечах и груди.
Кит усмехнулся:
— Нравится смотреть на меня?
Она покраснела.
— Разве я смотрю?
— Смотришь. Но в этом нет ничего плохого. Мне тоже нравится смотреть на тебя. Я могу утонуть в твоих глазах навсегда, — сказал Кит. Вайолет смотрела на него как зачарованная. — Я могу сломать эту чертову кровать… — Он издал низкий горловой стон. — Но я намерен поступить так, как подобает, даже если меня это убьет.
Кит не знал, где возьмет волю для того, чтобы остановиться вовремя. Возможно, он почерпнет силы в доверчивой невинности в глазах Вайолет. Может, это будет воспоминание о том, как он нес ее, заболевшую, домой, или память о том ужасе, который увидел в глазах ее дяди, осознавшего, что его племянница дружит с мальчишкой из работного дома.
Но ему бы хотелось верить, что остановило его не одно лишь чувство вины. Он предпочел бы думать, что он научился контролировать себя — научился следовать тому кодексу чести, который когда-то усвоил сам, а теперь проповедовал другим.
Как бы там ни было, он нашел в себе силы оторваться от Вайолет, хотя был возбужден до предела. Ему было больно. Природа пыталась взять над ним верх, и все же он знал, что именно так должен поступить, если ей суждено стать его женщиной. Не тайной любовницей. Его женой.
Он на шаг отошел от кровати и остановился. Он молчал и глубоко дышал, пытаясь сдержаться. Он хотел, чтобы она стала его женой. И его жена не будет обесчещена. Когда он возьмет ее, это будет их первая брачная ночь.
— Ты мне слишком дорога. Невыносимо дорога, — сказал он и в последний раз окинул страдальческим взглядом ее обнаженное тело, тело искусительницы. Он поднял с пола их одежду. — Тебе нужно уехать домой.
— Я не стала бы тебя останавливать, — прошептала она. — Я люблю тебя, Кит. Я хотела показать тебе, что я чувствую.
Он закрыл глаза. Трудно сохранять решимость после такого признания.
— Я поступлю с тобой честно. Я обещал себе в Манкс-Хантли, что не утащу тебя за собой в трясину.
