Временами Эмброуз боялся даже собственной жены, которая заявляла, что в ее жилах течет королевская кровь, пусть и сильно разбавленная. Именно Кларинда и предложила устроить праздник в загородном доме их поместья в Кенте вместо того, чтобы приглашать гостей в Манкс-Хантли. И именно она, Кларинда, после того, как он внял ее уговорам, принялась штудировать светскую хронику, чтобы заткнуть за пояс всех своих знакомых. «Этот праздник должен стать незабываемым». Черт бы побрал этого маркиза Седжкрофта, с его неограниченными средствами, которому вздумала подражать жена. Кларинда рассматривала готовящийся праздник как стартовую площадку для подъема в высшие круги скорее не для себя и для мужа, а для двух их сыновей. Эмброуз же видел в ее затее лишь угрозу разорения, но возражать жене у него никогда не хватало духу, и он смирился с неизбежностью, выбрав меньшее из двух зол.
Эмброуз все же решил внести коррективы в грандиозные планы жены.
— Принимать у себя гостей — это одно, — сказал он, покорно согласившись взять на себя обязанности распорядителя праздника, — но, дорогая, нам ни к чему пытаться перещеголять самого маркиза. Самодеятельное театрализованное представление, небольшой оркестр для танцев и в качестве изюминки предложенная Элдбертом охота за сокровищами. Этого более чем достаточно.
Распорядитель на празднике может быть только один, и группе нужен только один лидер. До этого дня Эмброуз не знал, кто больше совращал его с пути истинного — Кит или Вайолет? Предпочтительнее было бы думать, что он попал под тлетворное влияние малолетнего преступника. Для английского аристократа невыносима была сама мысль о том, что он мог позволить девчонке верховодить в их маленькой компании, почти так же невыносима, как и сознание того, что Кит сделал себе имя и поднялся так высоко.
— Эмброуз! Эмброуз!
Он вздохнул, обернувшись, и увидел жену. Как всегда, при виде ее он испытал подъем, как духовный, так и физический. Она была само совершенство: светлые кудряшки, обрамлявшие лицо с огромными карими глазами, приятная округлость форм, прогулочное шелковое платье цвета слоновой кости.
— Вот ты где, — сказала она, подойдя к окну.
Эмброуз при виде ее забыл, что хотел сказать. В ее присутствии с ним частенько случалось такое. Кларинда положила голову ему на плечо. Он воздержался от замечания, что от ее пудры на сюртуке останутся следы.
— Эмброуз, — сказала она тем особенным шепотом, при звуках которого раздражение его таяло, как снег на солнце. — Ты всегда притворяешься, что мальчики тебе безразличны. И вот я поймала тебя с поличным! Ты стоишь у окна и любуешься ими с такой гордостью.
— Я их правда люблю, — со вздохом сказал Эмброуз.
— Ты не представляешь, как меня это радует.
Эмброуз взглянул на окно и поднял руку, чтобы опустить штору. Но еще до того, как он закрыл себе обзор, он успел увидеть, как его старший сын толкнул брата в цветочный вазон с геранью. Гувернантка помчалась к нему с другого конца веранды, да так, что юбки ее развевались, словно паруса, а Эмброуз смотрел на своего ревущего младшенького с мрачным сочувствием.
Рука жены скользнула под его одежду, коснувшись голого живота. Мышцы его сжались в предвкушении, Эмброуз почувствовал возбуждение. Если бы только гувернантка смогла остановить этот дикий вой Паркера. Если бы только мальчишка сам научился стоять за себя — если бы Паркер попытался отомстить, вместо того чтобы терпеть бесконечные издевательства Лэндона.
— Эмброуз, — прошептала Кларинда и за фалды сюртука потащила его к кровати. — Подари мне страсть, — сказала она, сбросив на пол его сюртук. — Дай мне…
Он перевернулся на бок, пытаясь воспротивиться, но Кларинда была настойчива, и он слишком боялся ее прогневать, чтобы вступать с ней в борьбу. Но его сыновья продолжали шумно выяснять отношения, и он не мог сконцентрироваться на акте любви — мешали доносящиеся с террасы вопли. Либо Паркер дал Лэндону сдачи, либо гувернантка его наказала, но теперь и Лэндон громко ревел.
— Мальчики, — пробормотал Эмброуз, судорожно ловя ртом воздух в промежутке между страстными поцелуями жены. — Этот адский шум должен прекратиться!
Кларинда расстегнула застежку на плече платья, и ее мерцающая белая грудь вывалилась из корсета. Эмброуз расстегнул брюки и спустил их до колен.
— Я твой повелитель и господин? — кротко спросил он.
Кларинда медленно задрала юбки до бедер. За окном наступила благословенная тишина.
— Ты мой господин, — сказала Кларинда с придыханием. — Подари мне дочь, Эмброуз, — в страстном забытьи прошептала она, и, когда обращалась к нему таким голосом, он чувствовал себя в силах исполнить любое ее желание.
Но в самый ответственный момент, едва Эмброуз проник в тело Кларинды, в его голову прокралось воспоминание — живое и яркое и до того отчетливое, словно это происходило вчера. Он видел двух мальчиков, фехтующих на заброшенном кладбище, что само по себе уже являлось святотатством, преступным пренебрежением не только к мертвым, но и к здравствующим аристократам. Он видел, как мелькнула, прорезая воздух, шпага Кита, и съежился от страха. Как может существо из плоти и крови двигаться так быстро? Это было преступлением против человеческой природы.
— Эмброуз! — Возмущенный возглас Кларинды донесся до него словно с дальнего конца туннеля, как эхо раздраженного оклика Кита. — Эмброуз, не отвлекайся! Грезя наяву, потомство не зачать!
Потомство. Грезы наяву. Дочь. Ему вдруг пришло в голову, что жена напоминает куклу. Но в отличие от куклы она, увы, говорила.
Итак, этот нищий голодранец считает, что обманул судьбу. Кит высоко метил. Эмброуз мог уничтожить его одним вскользь брошенным словом. Он мог и Вайолет сломать жизнь, как раз накануне свадьбы с еще одним ничтожеством. Он мог отплатить им обоим за прошлые унижения. Не то чтобы он слишком щепетильно относился к их дурацкому тайному пакту — стоит ему захотеть, и он им покажет такое… Да, этот праздник запомнится всем надолго. Он может даже посрамить скандальную славу семейства Боскасл.
При мысли о том, что сделает он, чтобы восстановить справедливость, отстоять свою честь перед соперниками детства, Эмброуз воспрял духом и с утроенной энергией вернулся к исполнению супружеского долга.
Глава 23
Вайолет считала дни. До устраиваемого Эмброузом праздника оставалось чуть больше недели — роковой день неумолимо приближался. С последней встречи с Китом прошло два дня. Годфри не заходил и не писал, и Вайолет со страхом думала о том, что произойдет, когда они встретятся. Но даже если Кит не вмешается, чтобы избавить ее от тягостной необходимости выходить за нелюбимого мужчину, Вайолет все равно решила, что свадьбе с Годфри не бывать. Ей достанет мужества выдержать скандал. За завтраком она сообщила тете, что у нее к ней серьезный разговор. Как ни странно, тетя Франческа не показалась ей ни удивленной, ни расстроенной.
Вайолет от души надеялась, что она сможет добиться от тети Франчески понимания, но понять еще не значит принять. Очень возможно, Франческа останется при своем мнении. Как бы там ни было, Вайолет должна была облегчить душу — ей хотелось быть честной и перед собой, и перед женщиной, которая ее вырастила. Пора положить конец всяким недомолвкам.
