К концу прогулки Даша узнала о своем новом знакомом довольно
много. Петр Васильевич оказался журналистом и писателем, собиравшим материал
для новой книги. Он сообщил Даше название нескольких уже опубликованных своих
книг, но ни одной из них она не читала и поинтересовалась, о чем же будет новая
книга. И тут выяснилось кое-что для нее неожиданное.
– Вы, наверное, видели пансионат в глубине
лесопарка? – спросил Петр Васильевич и, узнав, что Даша не видела, очень
удивился.
– Понимаете, мы в этом районе только третий месяц
живем, – объяснила Даша. – Купили здесь квартиру. Много лет снимали
жилье и вот наконец купили собственное. Поэтому я еще не весь лесопарк обошла,
а только один кусочек.
Тогда старик рассказал, что пансионат, раньше называвшийся
«Прибрежный», несколько лет назад выкупили в частную собственность. Новые
владельцы организовали там дом престарелых.
– Типичный частный дом престарелых, – рассказывал
Петр Васильевич, постукивая тростью при каждом шаге. – Название сохранили
прежнее, и теперь полностью он именуется так: Патронажный пансионат
«Прибрежный». Стариков там проживает немного, около тридцати человек, и чуть ли
не столько же обслуживающего персонала. Так вот, директриса его – на новом
русском языке она именуется управляющей – разрешила мне бывать у них,
практически беспрепятственно, и я изучаю стариков, живущих там, беседую с ними,
а после по беседам пишу свою книгу. Приезжаю сюда три раза в неделю и с утра до
обеда, как правило, присутствую. А когда у них начинаются медицинские
процедуры, гуляю для моциону по здешнему прекрасному парку. Вот, собственно, и
все.
– А почему вы выбрали именно этих стариков? –
поинтересовалась Даша. – Почему бы не беседовать с любыми? Или просто
найти в самой Москве подобный дом, и неподалеку от того места, где вы живете?
Все-таки ехать сюда к нам не близко.
– Ну что вы, что вы, – покачал головой Петр
Васильевич. – Мне нужен именно этот дом, и никакой другой. Дело в том, что
контингент тут несколько специфический – люди, которые либо сами были очень
состоятельными до того, как попали в пансионат, либо имеют весьма небедных
родственников. В двух-трех известных мне в самой Москве частных домах
престарелых поселяют стариков исключительно в обмен на квартиру, понимаете? А здесь
все не так. Здесь они платят ежегодно – или за них платят, – и ни о каких
квартирах речи не идет. А вы догадываетесь, в какую сумму обходится проживание
в таком доме?
– Догадываюсь, – хмыкнула Даша. – Наверняка в
очень и очень немаленькую.
– В том-то все и дело! И родственники, отправляющие
своих близких в сие богоугодное заведение, вполне могли бы найти другой вариант
– сиделку нанять, например. Но они выбрали «Прибрежный» – все по разным
причинам. В раскрытии этих причин и заключается мой, так сказать, охотничий
азарт. Потому что за каждой, уважаемая Дарья Андреевна, скрывается чья-то
судьба, а нет ничего увлекательнее, чем писать о судьбах.
Петр Васильевич остановился, прищурясь, взглянул на нее.
– Как-нибудь я покажу вам, чем занимаюсь, –
пообещал он. – А пока – разрешите откланяться. Чрезвычайно был рад
знакомству.
Он церемонно поклонился, взмахнул тростью и неторопливо
пошел по дорожке, ведущей к реке. Даша некоторое время смотрела ему вслед,
потом подозвала Прошу и заторопилась к дому, огибая маленький прудик, чтобы
срезать дорогу. Давно пора было возвращаться.
Человек, сидевший на скамейке у пруда, встал и внимательно
посмотрел на нее, когда она проходила рядом, но Даша не обратила на него
внимания. И пес, огромный мастино неаполитано, чуть прихрамывающий на переднюю
правую лапу, тоже пробежал мимо. Человек вздохнул с облегчением – собак он
панически боялся, а вот таких громадных, тяжелых, с гладко лоснящейся шкурой и
внимательным, чуть ли не человечьим взглядом из-под нависающих бровей – в особенности.
Потом ему пришло в голову, сколько может стоить такая вот прихрамывающая
корова, и он злобно сплюнул вслед стройной светловолосой женщине в зеленой
куртке.
«Жадная стерва! Откуда она появилась и когда он успел с ней
познакомиться, да так, что я ничего не заметил? Хотя неважно. Понятно, что
давно – иначе не бродили бы под ручку, как юные придурки. Знаю я таких баб –
только дай им богатого мужика, они из него выжмут все соки, а потом пойдут
искать следующего. По-хорошему, их всех нужно убивать! Не, ну всех – это типа
утопия, а вот с одной разобраться вполне можно. Только собака мешает. Собака,
собака… Что же придумать с собакой?..»
Вечером, кормя уставшего и голодного Максима ужином, Даша
рассказала ему о своем новом знакомом.
– Писатель? – переспросил Максим с набитым
ртом. – Известный?
– Да нет, по-моему. По крайней мере, я ничего не
читала.
– А, ну тогда неинтересно! Вот если бы ты с живым
классиком познакомилась, тогда да! И он бы с тебя и Олеськи писал литературные
портреты, увековечивая для потомков.
– Кто писал? – подала из соседней комнаты голос
Олеся, которая давно должна была спать, но не спала, а слушала разговор
родителей. – Я тоже хочу, чтобы меня нарисовали.
– Спи давай! – прикрикнула на дочь Даша. –
Нарисуют тебя, не волнуйся, еще нарисуют. Но знаешь, Максимушка, – она
уселась за стол и задумалась, вспоминая, – он так своеобразно
разговаривает – со всякими старинными «позвольте», «разрешите предложить». И
даже «ну-с» вставляет иногда! Но получается у него совершенно органично. Наверное,
из-за возраста. И вообще, он весь такой интеллигентный… в хорошем смысле.
– То есть бывает интеллигентный еще и в плохом? –
заинтересовался Максим. – Ну-ка, ну-ка, поподробней…
– В плохом – это когда человек не умеет постоять ни за
себя, ни за кого-то другого, – неуклюже объяснила Даша. – Такой
несколько карикатурный персонаж, но довольно часто встречающийся. Ну вот как
Владик твой, например, – бездна эрудиции, а при том патологический трус.
Петр же Васильевич, мне кажется, при необходимости даже подраться сможет.
– Если не рассыплется, – кивнул Максим, дожевывая
третью котлетку. – Ну, в общем, тебе теперь есть с кем общаться, кроме
твоих несчастных детишек. Кстати, ты к кому завтра едешь?
– К Барсукову, – вздохнув, ответила Даша. – С
самого утра.
– Ах ты моя бедная, – пожалел ее Максим. –
Будешь барсучонка учить букву «р» выговаривать? Рассказывать про Карла,
экспроприировавшего у несчастной Клары единственную память о курортном романе?
– Ну тебя! – Даша забрала у супруга пустую тарелку
и начала ожесточенно тереть ее под водой. – Тебе смешно, а мне страдания.
И никакую не «р» – как раз она у него поставлена. Ладно, не хочу даже думать об
этом.
Максим встал и сочувственно погладил ее по спине.
– Давай я посуду помою, что ли, – предложил
он. – Из сострадания к твоим завтрашним мучениям.
Даша насмешливо хмыкнула, но от раковины отошла.
