На следующее утро, трясясь в автобусе, она настраивалась на
предстоящий урок. Даша была частным логопедом и занималась со всеми детишками подряд,
то есть бралась и за самые сложные случаи.
Стать логопедом ей помогла чистая случайность. Даша
трудилась переводчиком в одной из многочисленных московских фирм и была почти
довольна своей работой, а самодур-шеф был почти доволен ею. До тех пор, пока
Даша не высказала собственное мнение об идеях его молодой любовницы, работавшей
в соседнем с Дашиным отделе. Любовница, как все прекрасно знали, была круглой
дурой, и ее многостраничный труд по критериям оценки деятельности переводчиков
был набором бессмыслиц, прямо-таки умилительных потому, что ни одного
иностранного языка сама юная Светочка не осилила.
Дашина точка зрения стала известна сотрудникам, и за глупую
откровенность она вылетела с работы так быстро, что толком не успела ничего
понять. А потом последовала поездка в Турцию, куда Дашу на последние деньги
отправила мама и где та познакомилась с будущим мужем. Когда они поженились и
Даша забеременела, ей стало не до работы, да и Максим не возражал против того,
чтобы во время беременности любимая жена сидела дома, варила супы, гуляла и не
нервничала (за время их общения в Турции он убедился, что его Даша отличается
крайней впечатлительностью, и очень опасался, как бы эта ее особенность не
повлияла на развитие еще не родившегося ребенка).
Даша и не волновалась, прекрасно себя чувствовала все девять
месяцев, а в положенный срок родила здоровую девочку, которую назвали Олесей.
Неприятности начались позже: Олеся не заговорила ни в три года, ни в три с
половиной, а когда наконец начала произносить слова, то выдавала невнятный
набор звуков. Ужаснувшись, Даша начала таскать дочь по всем специалистам, каких
только нашла, но после полугода бессмысленно потраченного времени убедилась:
помочь девочке сможет только она сама.
Даша записалась на логопедические курсы, читала по ночам
статьи в Интернете, покупала медицинские книги, искала статьи на английском и
сама переводила их. И занималась, занималась, занималась с Олесей. Попутно
нашла еще четырех мам с похожими проблемами, и они обменивались опытом, вместе
размышляли, что бы придумать новое для обучения своих детей.
В шесть лет Олеся говорила уже чисто и хорошо, куда лучше
большинства сверстников. Даша вздохнула спокойно, решив, что наконец-то можно
возвращаться к работе. Но неожиданно сосед по дому, пристально наблюдавший за
успехами ее и Олеси, попросил логопеда-самоучку поработать с его внуком, в пять
лет упорно не желавшим выговаривать половину алфавита. Так Даша и начала
заниматься тем, что вовсе не считала своей специальностью, – стала учить
говорить теперь чужих детей.
Педагогом она оказалась прекрасным, и ее «передавали»
знакомым и знакомым знакомых, когда собственные дети клиентов начинали говорить
вполне достойно. В последний год Даша даже смогла осуществить свою давнюю мечту
– вставать с постели не тогда, когда необходимо куда-то спешить, а в то время,
когда хотелось ей самой. Она просыпалась в начале девятого, быстро делала все
домашние дела и к девяти часам была готова к большой прогулке. Проша ложился на
коврик у входной двери заранее и начинал ждать, когда же раздастся позвякивание
карабина на поводке и хозяйка скомандует: «Гулять». Гуляли они по часу, а
теперь, когда в двух шагах от их дома был такой огромный лесопарк, и по
полтора. Только после этого Даша начинала занятия.
Правда, иногда все же случались непредвиденные
обстоятельства, и приходилось силком вытаскивать себя из теплой постели,
выпивать огромную чашку кофе и бочком прокрадываться мимо Проши, укоризненно
смотревшего на Дашу огромными, как сливы, карими глазами. Сегодня таким
непредвиденным обстоятельством была бабушка Никиты Барсукова – Инна
Иннокентьевна. Даша часто думала, что у человека, назвавшего ребенка именем
Инна при Иннокентии-папе, должны начисто отсутствовать слух и вкус.
Сегодня Инна Иннокентьевна была в ударе. Пока Даша раздевалась
в прихожей, она поведала ей о проблемах с машиной, обругала походя папу Никиты,
своего зятя, и одним словом уничтожила зеленую курточку Даши, которой та очень
гордилась.
– Миленькая на вас вещица, – заметила Инна
Иннокентьевна. – Я, правда, не сторонник распродажных вещей, хотя, если
нет выбора…
«Вот именно, нет выбора, – чуть не сказала ей
Даша. – Не у каждого есть возможность одеваться исключительно за границей,
и вовсе не потому, что одни глупые, а другие умные, а потому что жизнь у людей
устраивается по-разному». Сама Инна Иннокентьевна была вдовой московского
чиновника и последние пять лет жила припеваючи на то, что «незаметный служащий»
оставил после себя. Ее огромный джип-внедорожник ненавидели все соседи
Барсуковых, потому что, приезжая в гости к дочери и внуку, Инна Иннокентьевна,
не задумываясь, бросала машину у чужих гаражей, прочно перекрывая все въезды и
выезды. Причем сигнализацию на машине она не включала, поэтому пинки по колесам
черного монстра ничего не давали – Инна Иннокентьевна отгоняла машину тогда,
когда нужно было ей, а не каким-то неудачникам на «Дэу» или, прости господи,
«Хундаях».
– Так чем мы сегодня займемся? – поинтересовалась
бабушка Никиты, прочно обосновываясь в кресле. – Мальчик так ужасно
говорит! Вот, помню, я в его возрасте…
С возрастающей тоской Даша слушала воспоминания Инны
Иннокентьевны о ее юных годах и чувствовала, что опять попала в ловушку. Инне
Иннокентьевне нужен был слушатель, и она использовала любого несчастного,
подворачивающегося ей на жизненном пути.
– Никита, – кипятилась тем временем дама, кивая на
насупившегося мальчика, – он даже букву «ч» не выговаривает! Вот как так
можно, объясните мне как логопед!
Даша вспомнила «распродажную вещь» и почувствовала, что
терпение ее лопнуло, как воздушный шарик.
– Объясняю как логопед, – вежливо и сухо
произнесла она, глядя мимо Инны Иннокентьевны. – На сегодня я вижу
единственную причину, по которой Никита не освоил данный звук, – лично вы.
Мне неловко вам это говорить, но чем раньше мы начнем заниматься с Никитой
наедине, тем быстрее он научится выговаривать все звуки.
Даша ожидала, что бабушка Никиты разразится длинной тирадой,
но Инна Иннокентьевна окинула ее долгим взглядом, поднялась из кресла и молча
вышла.
– Ну что же, дружочек, давай заниматься, –
обратилась Даша к мигом повеселевшему мальчику. – Дай-ка мне ладошки.
Смотри, вот тут поскакал зайчик, а за ним гналась лиса…
Через час с лишним выдохшаяся Даша вышла из комнаты, оставив
довольного Никиту разбираться с новой игрой, и побрела по коридору, чтобы найти
бабушку мальчика. Дойдя до кухни, она остановилась. Из-за прикрытой двери
доносился рокочущий голос:
– Если это твой хваленый профессионал, Ирина, то ты
просто дура. Ты не видишь, что ли, что у Никиты нет никакого прогресса? Твой
сын деградирует! И сколько она берет за одно занятие? Сколько?! Да ты с ума
сошла!
Даша повернулась и пошла обратно.
