– А для него – так, сезонное развлечение, –
неожиданно высказалась Олеся.
– Леська! – ахнула Даша. – Я в одиннадцать
лет даже слов таких не знала!
– Ну, ты же сама говоришь, что я у тебя
акселератка, – пожала плечами дочь, в глубине души очень довольная.
– А что, Олеся права, – поддержал девочку
Максим. – Да, нехилый удар по самолюбию Красницкой получился.
– Поэтому она взяла ножичек и – чик! – Олеся
махнула рукой и показала, что сделала Красницкая.
– Прекрати сейчас же! – нахмурилась Даша. –
Этого мы не знаем. Но, по-моему, Красницкая не могла бы никого убить. Она даже
мымру-балерину боится как огня, и все потому, что та на нее накричала. Игрушка
ей, видите ли, не понравилась.
– А математика – то ли гения, то ли сумасшедшего – ты
сегодня не видела? – внезапно спросил Максим.
– Нет, – покачала головой Даша, – не видела.
Почему ты про него вспомнил?
– Да, знаешь, подумалось: вдруг в одной из историй
Боровицкий зашифровал его? Попробуй с ним поговорить. А то мы с тобой ищем
женщину, а может, искать надо мужчину?
– Видишь ли, – поразмыслив, ответила Даша, –
у меня вообще стойкое ощущение, что мы не там ищем. Все неправильно, понимаешь?
Совершенно все. Сколько я ни разговариваю со стариками, ничего нового не
выясняется.
– Ты выяснила, что у них злой главврач, –
напомнила Олеся.
– Да, только к нашей истории он никакого отношения не
имеет, – возразил Максим. – Хотя… Слушай, а давай представим:
Боровицкий узнает, что тот издевается над пациентами, обещает разоблачить, а
Денисов-Борисов его за это убивает. Как тебе такой поворот?
Даша с Олесей остановились и посмотрели на него.
– А рассказы Петра Васильевича тут при чем? –
настороженно спросила Даша.
– Вспомни: у той старушки, которую чуть было не убивает
женщина по имени Инна, был зять. По сюжету Боровицкого он пишет письмо Инне с
требованием не беспокоить ни его, ни жену.
– И ты полагаешь, что тем зятем мог быть
Денисов? – задумалась Даша.
– Почему бы нет? Вопрос – как это выяснить. Ладно,
пошли домой, уже поздно. Проша, ко мне!
Глава 18
«Нечего ее бояться… Нечего ее бояться…» Такую нехитрую
мантру Даша начала твердить на подходе к пансионату. Помогло, но ненадолго: как
только она подошла к ограде, ей сразу стало не по себе. Встреча предстояла
неприятная…
«Может быть, еще ничего и не получится», – сказала себе
Даша.
Но она знала, что с одиннадцати до двенадцати у пациентов
пансионата нет никаких процедур. День опять выдался ясный, и, значит, человек,
с которым ей нужно было поговорить, скорее всего, сейчас мирно прохаживался по
дорожкам или сидел на скамеечке. Оставалось только найти его и выяснить все,
что нужно.
У ограды пансионата оказалось неожиданно шумно. Пара
охранников стояли около будки навытяжку, а возле них раздраженно прохаживался
крепкий бородатый дядька.
– Какого… Я спрашиваю, какого хрена вас не было на
месте, Головлев?
– Я Илюху подменял, – пожал плечами парень.
– Здорово! Илюху! А Илюха где был? – с
нескрываемым сарказмом осведомился бородатый.
– Семен Вадимыч, вы же сами сказали… – заныл
второй охранник.
– Я тебе, дурила, когда это сказал, а? – перебил
его бородатый. – Свои-то мозги есть в голове или только чужими живешь? Вы
что, сами не понимаете – раз Кораблева выпихнули, значит, подменить его надо
по-быстрому, чтобы пост не пустовал. Вот балбесы! – со злостью махнул он
рукой и тут заметил Дашу, старавшуюся бочком проскочить мимо.
– А ты что здесь суетишься, а? – неожиданно
набросился дядька на нее. – Уже час, как спрашивали про тебя!
– Про меня? – испугалась Даша. – Зачем
спрашивали? Кто?
– Да уж, наверное, не затем, чтоб калачами тебя
угощать! – рявкнул мужик раздраженно. – Тебе смену пора принимать, а
ты вопросы дурные задаешь.
– Мне смену не надо! – постаралась оправдаться
Даша. – Я у вас не работаю!
– Так ты не сиделка? – удивился бородатый,
приглядываясь к Даше повнимательнее. – А кто такая?
– Я… я к пациентам…
– Семен Вадимыч, она по разрешению Раевой, –
негромко подсказал охранник.
– А, блин, и точно! – вспомнил Семен
Вадимыч. – Прошу прощения, ошибочка вышла. Проходите, пожалуйста.
Даша поспешно зашла в ворота и побрела по дорожке, а спустя
пару минут ее нагнал сердитый Семен Вадимыч.
– Бардак, никто своей головой думать не умеет! –
ругался он себе под нос, обгоняя Дашу.
– Простите, а что у вас случилось? – робко
спросила она, не надеясь особенно на ответ.
Бородатый приостановился и раздраженно махнул рукой, глядя в
сторону корпуса.
– Говорю же – бардак, – повторил он. –
Сиделку уволили, кретина Кораблева тоже, а из этих, блин, работнички, как из
палки…
В последнюю секунду он вспомнил о Даше и не стал заканчивать
фразу.
– А за что уволили-то? – осторожно
поинтересовалась Даша.
– За то, что спать нужно было меньше на рабочем
месте! – рявкнул бородатый так, что Даша вжала голову в плечи. – А
если уж и спать, так поодиночке, а не вместе! Вон, больная из-за них померла,
доигрались! Жульетты, блин… Думают, раз старики, так ничего не замечают? Нет,
они похлеще нашего все замечают. И хозяйке жалуются. А та что? У той разбор
быстрый. Виноваты? Виноваты. Ну так получите полный расчет. И ищи потом новых
дураков. Эх!
Семен Вадимыч сплюнул в кусты и быстро пошел к корпусу,
продолжая ворчать на ходу. Даша посмотрела ему вслед, подумала и решила идти к
пруду. Нужный ей человек должен был быть именно там.
И оказалась права – Виктория Ильинична Окунева прогуливалась
около прудика, из которого исчезли рыбки, и всматривалась в темную воду. На
подошедшую Дашу она бросила недобрый взгляд, а на приветствие ответила кивком.
Но Даша настроилась решительно.
– Виктория Ильинична, вы не согласитесь побеседовать со
мной? – спросила она с улыбкой.
– О чем же? – хмыкнула старушка.
– О некоторых фактах вашей биографии, – прямо
ответила Даша.
Окунева вскинула голову и окинула Дашу пренебрежительным
взглядом. Волосы ее, убранные в гладкий пучок, казались серебристыми под лучами
солнца, и Даша опять вспомнила аккуратных фарфоровых кукол. Кукла Балерина.
– Опять собираетесь перетряхивать чужое белье? Как
покойный Боровицкий? – скривив губы, поинтересовалась Виктория Ильинична.
– А он разве перетряхивал?
