И человек знал, что он действительно успеет. В первый раз
было сложно – приходилось все тщательно продумывать, выстраивать, готовиться…
Да, а еще терпеть, терпеть долгое время, терпеть мучительно, хотя вообще-то
терпения у него было в избытке. Ему припомнилось, как он стоял, затаив дыхание,
на лестничной клетке и ждал, когда выйдет жертва. И как двумя минутами позже он
прислушивался к отчаянному, дикому крику того, другого, раскачивающегося над
разбитым, изуродованным от удара телом.
Но миг его торжества был не тогда, вовсе нет. Миг его
торжества настал в тот момент, когда, сидя на жестком стуле в зале суда и глядя
на такое знакомое лицо, он услышал слова: «Это я ее убил. Я».
Сейчас не будет такого торжества – но не будет и такой
подготовки. Она не понадобится, поскольку жертва пришла сама. «И останется здесь», –
сказал голос. Правда, человек не разобрал, который именно. В конце концов,
неважно. Главное, что голос был прав.
– А кто там, у окна? – покосилась Даша в сторону
пансионата. – Там какой-то мужчина стоит и смотрит, по-моему, на нас.
Может быть, ему не нравится, что чужие на территории?
– Нет-нет, Дарья Андреевна, – успокоил ее
Боровицкий. – Это, должно быть, местный врач… Вот с именем его у меня
всегда случается дурацкая оказия: я его путаю.
– Оно сложное?
– Наоборот, слишком простое, – раздраженно махнул
рукой Петр Васильевич. – Зовут его то ли Денис Борисов, то ли Борис
Денисов. По-моему, первое, но я могу и ошибаться. И понимаете, какое дело – он
и сам весь такой… как валет в колоде: хоть вверх ногами его переверни, хоть
вниз – все одно валет. Бывает, скажет что-нибудь, и очень то, что он произнес,
ему подходит. Назавтра говорит ну просто совершенно другое, до
противоположности, но точно так же и оно ему подходит. Хотя, как ни верти его,
человек он, по совести говоря, неприятный.
При последних словах его голос зазвучал с каким-то
напряжением, и Даша с тревогой взглянула Боровицкому в лицо. Старик побледнел,
на лбу у него выступили капельки пота.
– Петр Васильевич, что с вами? – испугалась
Даша. – Вам плохо?
Боровицкий молча остановился и оперся на ее руку.
– Господи, я сейчас врача позову… – выдохнула она,
но морщинистая рука крепко сжала ей пальцы.
Старик еле-еле качнул головой, и, повинуясь его настойчивому
взгляду, Даша довела своего знакомого до скамейки, усадила в тени. Боровицкий
ослабил узел галстука на шее, расстегнул верхние пуговицы взмокшей рубашки, и
Даша заметила, что пальцы у него чуть дрожат.
– Петр Васильевич, – взмолилась она, –
давайте я до врача добегу!
– Ерунда, – тихо, но твердо проговорил
старик. – Ничего страшного, просто жарко… Да чего уж там – старческое это,
Дарья Андреевна, старческое. И никакой врач тут не поможет. Посидим вот пару
минут, отдохнем и дальше пойдем.
– Перестаньте геройствовать! – вдруг рассердилась
Даша. – Никуда мы с вами не пойдем через пару минут. Будете сидеть здесь,
пока окончательно в себя не придете, а потом я вас домой отвезу.
– Ишь вы какая, – усмехнулся Боровицкий. – И
на чем же вы меня отвезете? На Проше вашем, что ли?
– Такси вызову и с вами доеду, – отрезала
Даша. – Давайте не будем проблему на пустом месте создавать.
– Давайте, – согласился старик. – Тогда лучше
всего будет, если вы со мной дойдете до корпуса, потому что у меня там внутри
свой уголок имеется.
– Какой уголок? – подозрительно спросила Даша.
– Ма-аленький такой закуточек, – протянул Петр
Васильевич. – Управляющая пансионатом, добрейшей души женщина, разрешила
мне его для своих нужд приспособить. Там, во-первых, прохладно, а во-вторых,
можно полежать.
Даша нехотя согласилась. Медленно, останавливаясь у каждой
клумбы, они пошли к дверям пансионата. Солнце поднялось высоко, и Даша с
опаской поглядывала на Боровицкого, но тот шел как ни в чем не бывало.
– Кстати, а вот и еще один любопытнейший
человек, – обронил старик, наклоняясь над крупными пахучими цветами. –
Ради него нам с вами стоит подойти к пруду.
– А далеко идти? – насторожилась Даша.
– Да мы уже почти около него. Вон, смотрите…
Приглядевшись, она заметила ровный круг воды невдалеке.
Подошли поближе, и Даша разглядела крохотный искусственный прудик, обложенный
по периметру крупной галькой. В прудике плавали маленькие разноцветные рыбешки,
а на поверхности колыхались белые цветы.
– Настоящий японский сад! – восхитилась
Даша. – Кто за ним ухаживает, интересно?
– Я и ухаживаю, – раздалось из кустов, растущих с
другой стороны водоема.
От неожиданности Даша вздрогнула, а Боровицкий довольно
ухмыльнулся в усы.
– Добрый день, Виконт, – поздоровался он. –
Вы все совершенствуетесь?
– Да уж приходится…
Раздалось кряхтение, и из кустов вылез худой высокий старик
лет семидесяти. Вид у него был, по мнению Даши, исключительный: зеленая
отглаженная рубашка с короткими рукавами, щегольские светлые брюки,
лакированные ботинки… Он отряхнулся, провел рукой по чуть смявшимся брюкам и
слегка поклонился Даше.
– Иван Сергеевич, – прогудел старик. –
Яковлев. Для друзей и близких – Виконт.
– Дарья Андреевна, – пробормотала Даша, стараясь
не думать о том, что Иван Сергеевич делал в кустах.
– Иван Сергеевич, – повернулся к ней
Боровицкий, – изучает поведение рыбок. А они, как вы можете заметить,
очень пугливы.
– Пока пугливы, – поправил его Виконт. –
Просто их недавно привезли, и они еще не успели к нам привыкнуть.
Действительно, при появлении людей рыбки молниеносно исчезли
на дне пруда. Даша попыталась понять, что интересного может быть в том, чтобы
наблюдать за рыбками, но промолчала. Пока она рассматривала пруд, Яковлев и
Боровицкий обсуждали какую-то статью, написанную, как она поняла, известным
журналистом в соавторстве с Петром Васильевичем. Прислушиваясь к их разговору,
Даша подумала, что они похожи – те же выражения, та же легкость и
непринужденность общения, не имеющая ничего общего с фамильярностью, тот же
налет времени, придававший старикам сходство с ценными антикварными предметами,
а не с рухлядью, у которой давно вышел срок службы.
– В другой раз, друг мой, в другой раз, –
прозвучал у нее над ухом голос Боровицкого, и они распрощались с Яковлевым,
который тут же полез обратно в кусты.
– Как вы его нашли? – поинтересовался Боровицкий,
когда они почти дошли до дверей в здание пансионата.
– Со странностями, – честно призналась
Даша. – Но держится с таким достоинством, что просто завидно. А он кто?
– Бывший ректор политеха. Кстати сказать, блестящий
математик. Если вы подумали, что он сидит в кустах для своего развлечения, то
ошиблись – он записывает траекторию движения рыбок, а затем выводит какие-то
закономерности и что-то там доказывает на их основании. Причем ему нужно, чтобы
траектория была свободна от воздействия посторонних объектов. Он мне объяснял, но
я, признаюсь откровенно, не математик, и способностей моих не хватает на то,
чтобы осмыслить его идеи.
