Девил широко распахнул дверь в спальню и с грохотом захлопнул ее. Онория даже не вздрогнула. Она стояла возле камина с высоко поднятой головой, полная непоколебимой решимости встретиться с ним лицом к лицу. Золотистые отсветы пламени падали на ее коричневое бархатное платье и на каштановые локоны, уложенные в пучок. Лицо было бледным, но спокойным. В серо-голубых, широко раскрытых глазах Девил не увидел и тени страха. А округлый анстрадеровский подбородок она уже задрала вверх!
Девил шагнул к ней. Подбородок вздернулся еще выше.
— Ты дала слово, что не будешь сама принимать участие в расследовании убийства.
Онория невозмутимо подняла брови.
— Тогда речь шла об убийце Толли. Но если кто-то собирается убить тебя, я не намерена сидеть сложа руки, этого тебе не обещала.
Глаза Девила потемнели. Он набычился.
— Очень хорошо. Пообещай сейчас же, что больше не будешь вмешиваться.
— Не могу.
Девил возвышался над ней, как скала. Его глаза превратились в узенькие щелочки и теперь казались черными. Он подступил еще ближе.
— Не можешь… или не хочешь? Онория стояла на своем:
— Не могу.
Девил сжал челюсти и продолжал смотреть на нее в упор.
— И не хочу. Не жди от меня таких обещаний.
— Я настроен более чем серьезно. — Он подошел к Онории почти вплотную. — Женщины… жены должны сидеть дома и вышивать, а не выслеживать убийц. Они обязаны быть дома и ждать мужа, а не болтаться в доках, подвергаясь смертельной опасности!
Девил закрыл глаза, подавляя почти непреодолимое желание перейти с крика на рев. Потом, поймав на себе взгляд Онории, заговорил снова:
— Обещай, что ты никогда больше не повторишь таких инцидентов, как сегодня, что ты будешь сидеть дома и перестанешь думать об убийцах. Обо всех убийцах. — Он вопросительно поднял брови. — Ну?
— Что «ну»?
Девил и на этот раз сдержал рвущийся из груди рев
— Дай мне слово!
— Как бы не так! — У Онории вспыхнули глаза. — Не стану я сидеть дома, пока кто-то пытается отнять тебя у меня. Я твоя жена, а не сторонний наблюдатель. Я не буду заниматься вышиванием и покорно ждать новостей — быть может, известия о твоей смерти. Я твоя жена и обязана помогать тебе. И если это грозит мне опасностью — что ж, чему быть, того не миновать. — Она вызывающе вздернула подбородок. — Я из рода Анстрадер-Уэзерби и не хуже тебя могу встретить смерть лицом к лицу. Если тебе нужна ручная, покладистая жена, не надо было выбирать меня.
Ошеломленный не столько словами, сколько яростью, звучавшей в них, Девил молча смотрел на Онорию. Потом, нахмурив брови и покачав головой, произнес:
— Нет.
Онория тоже нахмурилась.
— Что «нет»?
— Я не согласен со всем, о чем ты говорила, а особенно с твоим представлением о долге. Будучи моей женой, ты должна выполнять только те обязанности, которые я на тебя возлагаю. С моей точки зрения, ни чувством долга, ни какими-либо другими причинами нельзя оправдать тот факт, что ты подвергла себя опасности.
Лицо Девила было совсем близко. Если бы Онория не ощущала так остро черную злобу, раздиравшую изнутри это сильное тело, она, возможно, обратила бы внимание на смысл резких слов мужа.
— Я не согласна, — заявила Онория, надменно прищурившись: не хватало еще покоряться ему во всем!
Девил слегка скривил губы и заговорил — тихо и медленно, точно пытался ее загипнотизировать:
— Ты согласишься.
Онория вздрогнула. Ей вдруг захотелось отвести взгляд в сторону, ибо глаза Девила пронизывали насквозь и призывали подчиниться, как будто обладали некоей таинственной силой. Но усилием воли и из упрямства она преодолела свою слабость.
— Ты во всех отношениях не прав. Когда-то я потеряла близких людей. Так распорядилась судьба, над которой мы не властны. Я не могла помочь им, не могла их спасти… — Онория смолкла, стиснув зубы. — Теперь другое дело. Я не буду стоять в сторонке. — Ее голос дрогнул.
В глазах Девила вспыхнули серебряные искры.
— Проклятие! Да с чего ты взяла, что я позволю кому-то убить себя? В нашем доме ты можешь оберегать меня сколько душе угодно, но не подвергай себя реальной опасности. Ты говорила о долге. Это мой долг — защищать тебя, а не наоборот.
Онория хотела возразить, но Девил взял ее за подбородок и заглянул в глаза.
— Обещай, что выполнишь все мои просьбы.
Она глубоко вздохнула — насколько позволял тесный корсаж, — и покачала головой.
— Нет. И дело не только в долге. Есть и другие причины, из-за которых я готова сделать все, чтобы спасти тебя. — Онория говорила быстро, чуть ли не задыхаясь. Должен же Девил понять ее! — И против этого тебе нечего будет возразить.
Лицо Девила застыло, он отступил на шаг — подальше от Онории. А она отчаянно пыталась добраться до его души, не дать ему в очередной раз спрятаться за маской холодности.
— Я люблю тебя. Никого я еще так не любила. И доводы разума тут не действуют. Я не могу расстаться с тобой, не могу допустить, чтобы тебя забрала смерть. Это все равно что расстаться с жизнью… потому что ты и есть моя жизнь.
У Девила замерло сердце. Он пристально посмотрел ей в глаза и увидел в них нечто такое, отчего вдруг заныла грудь. Он отвернулся, пошел к двери, потом остановился, сжал кулаки и уставился куда-то в потолок.
— Твои доводы неубедительны, — с тяжким вздохом сказал Девил, по-прежнему стоя спиной к Онории.
— Они убедительны для меня. — Она гордо вскинула голову.
— Проклятие! — взревел герцог, круто повернувшись. — А как, во имя всего святого, я должен жить, зная, что ты подвергаешься бог знает какой опасности ради того, чтобы спасти меня?! — От раскатов его голоса чуть не погасли свечи. Бешено жестикулируя, он метался по комнате, словно леопард в клетке. — Ты представляешь, что я почувствовал когда узнал, куда ты поехала? — Глаза Девила извергали пламя. — Знаешь ли ты хоть примерно, что я испытал, когда вошел в ту таверну?
В его голосе звучал укор. Он шагнул к Онории, и у нее перехватило дыхание.
— А знаешь, что с тобой могло произойти в таком месте? — грозно спросил он.
Онория даже не шевельнулась.
— Матросы не моргнув глазом убили бы Слиго и Картера, а потом изнасиловали бы тебя — по очереди. И перерезали бы тебе горло, если б ты осталась жива.
Он говорил с такой убежденностью, что Онория ему поверила. Это была горькая правда. Мышцы на его плечах вздулись от напряжения: Девил изо всех сил сдерживал порыв гнева, напоминая себе, что жена стоит перед ним, целая и невредимая. Еще секунда — и он поймал себя на том, что хочет ее.
Девил круто развернулся и принялся мерить шагами комнату, потом остановился.
