Пейшенс с трудом заставила себя не думать об этом.
— Возможно, мы побываем в академии. Когда переедем в Лондон.
— Гм, — отозвался Джерард, погруженный в свою работу.
Подойдя к брату, она разглядывала его рисунок. А Вейн разглядывал ее. Он заметил ее, едва она показалась в проломе стены, почувствовав присутствие Пейшенс за секунду до появления. Что-то предупредило его об этом, то ли слабое движение воздуха, то ли интуиция. Она действовала на него, как магнит — на железо. Что в настоящий момент только вредило.
Вейн попытался прогнать воспоминания о прошлом вечере. Если ему это не удавалось, в нем просыпался темперамент, который, если Пейшенс была рядом, толкал его на опрометчивые поступки. Темперамент в чем-то напоминает шпагу: вынутый из ножен, он становится холодной бездушной сталью. Вейну стоило огромных усилий справиться с собой. Иногда это ему не удавалось.
Если у мисс Пейшенс Деббингтон хватит ума, она будет держаться от него на расстоянии.
И если у него хватит ума, он будет поступать так же.
Взгляд Вейна, помимо его желания, остановился на ее груди, а потом опустился вниз. На ней были надеты полусапожки, и подол ее юбки промок насквозь, отметил он с удовлетворением.
Нахмурившись, он следил, как колышется на ветру мокрая юбка. Итак, она изменила свое поведение. Он подумал об этом еще за завтраком, но решил, что это глупая фантазия, не понимая, почему она это сделала. Ему казалось, что ничто не поможет опровергнуть ее обвинения. В них, естественно, была доля истины, ведь он, если быть честным, мастерски подтасовал факты. Есть единственный правильный способ доказать ей ошибочность ее обвинений. И он докажет, только не словом, а делом. А потом будет наслаждаться ее смущением и смаковать ее извинения.
Вейн встал и оттолкнулся от стены. Внезапно он ощутил, что услышит извинения совсем скоро. Ну что ж, он не будет ей мешать.
Он медленно пошел вперед. Пейшенс сразу же почувствовала его приближение. Она бросила быстрый взгляд в его сторону и опять посмотрела на рисунок Джерарда.
— Ты еще долго?
— Вечность, — ответил ей юноша.
— Тогда… — Пейшенс отважно посмотрела Вейну в лицо. — Могу ли я надеяться, мистер Кинстер, что вы предложите мне руку и проводите до дома? Я не ожидала, что будет так скользко. Некоторые камни очень коварны.
— Вот как? — Вейн плавным движением подал ей руку. — Я знаю одну дорогу к дому, она имеет очень много преимуществ.
Пейшенс посмотрела на него с подозрением, но осторожно взяла под руку. Джерард рассеянно кивнул им на прощание и что-то буркнул в ответ на просьбу сестры вернуться домой к обеду.
Лишив ее возможности придумать еще какое-нибудь ценное указание Джерарду, Вейн повел Пейшенс к развалинам церкви. Они миновали единственную сохранившуюся арку и пошли по длинному центральному проходу.
— Спасибо. — Пейшенс собралась уже убрать руку с его локтя, но он удержал ее, накрыв своей ладонью.
Вейн почувствовал, как дрогнули, а потом замерли ее пальчики. Она вздернула подбородок и решительно сжала губы.
— У вас подол платья мокрый.
В карих глазах ее вспыхнул огонь.
— И ноги тоже, — добавил он. — Из этого можно сделать вывод, что вы пришли сюда с определенной целью.
Пейшенс посмотрела вдаль. Вейн с интересом наблюдал, как при вздохе поднимается ее грудь, натягивая корсаж.
— Верно. Я пришла просить прощения.
Эти слова были произнесены зло, будто их протолкнули сквозь стиснутые зубы.
— Да? И почему же?
Пейшенс резко остановилась и повернулась к нему лицом.
— Потому что считаю, что должна перед вами извиниться.
Вейн весело рассмеялся:
— Должны!
Помолчав секунду, Пейшенс сказала:
— Я так и предполагала. — Она расправила плечи, сжала в руках зонтик и гордо вскинула голову. — Я прошу прощения.
— А за что конкретно?
Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: так просто ей не отделаться. Она глубоко вздохнула:
— За то, что делала необоснованные замечания по поводу вашего характера.
Пейшенс видела, что он размышляет, сопоставляет ее слова с тем, что услышал раньше. Она поспешно сделала то же самое.
— И по поводу ваших мотивов, — с неохотой добавила она. — Во всяком случае, по поводу некоторых из них.
Его губы дрогнули.
— Конечно, по поводу только некоторых из них, — льстиво проговорил он.
Пейшенс прошиб озноб.
— Давайте проясним кое-что. Как я понимаю, вы берете обратно все свои необоснованные обвинения? — Он дразнил ее. Блеск в его глазах не внушал ей доверия.
— Полностью! — отрезала Пейшенс. — Вот! Что еще вы хотите?
— Поцелуй.
Ответ прозвучал так быстро, что Пейшенс вздрогнула от неожиданности:
— Поцелуй?!
Вейн надменно выгнул одну бровь. Казалось, он не находит в своей просьбе ничего необычного. В его глазах она видела вызов.
Пейшенс прикусила губу. Они стояли в центре широкого прохода, открытые для всеобщего обозрения. Неподходящее место для вольностей.
— О, хорошо!..
Пейшенс быстро приподнялась на цыпочках, оперлась рукой на его плечо и чмокнула его в щеку.
Глаза Вейна расширились, и он рассмеялся. Этот смех стал для нее пыткой.
— Нет, — покачал он головой. — Поцелуй совсем другого рода.
Пейшенс и сама знала, какого рода поцелуй ему нужен. Она сосредоточила взгляд на его губах, тонких, жестких. Пленительных, Вряд ли они станут менее пленительными. И правда, чем дольше она рассматривала их…
Втянув в себя воздух и затаив дыхание, она закрыла глаза и быстро прижалась губами к его губам. Они действительно оказались жесткими, как она и предполагала, и очень похожими на мраморные.
Это мимолетное прикосновение пробудило в ней неожиданные ощущения. Сначала она почувствовала на своих губах пощипывание, потом они затрепетали. Снова сосредоточив взгляд на его губах, она увидела, что их уголки медленно поползли вверх, а потом услышала низкий, порочно-насмешливый смех.
— Опять не то! Давайте я покажу вам.
Вейн сжал ее лицо в ладонях и наклонился к ней. Ее глаза сами собой закрылись. Их губы соприкоснулись. Пейшенс даже под страхом смерти не смогла бы унять дрожь, прокатившуюся по ее телу.
Потрясенная, она не сопротивлялась. Его губы, сильные, уверенные, действовали медленно и лениво, как будто пробовали ее на вкус. В этой неторопливой ласке не было ничего угрожающего. Напротив, она манила и соблазняла ее. Его губы, опытные и невозмутимые, казалось, знали, как охладить поднимающийся в ней жар. Ее губы трепетали; его же — требовали, ласкали, впитывали в себя ее огонь.
