— Да, какой уж тут лед. — Катриона не только слышала, но и ощущала его слова. В дыхании, обдававшем ее висок, в глубокой дрожи, сотрясавшей его грудь. — Ты само тепло. Ты словно жар земных недр, чистейший огонь.
Он был прав. Катриона пылала. Непостижимым образом она всегда знала, что так и будет. Что ее страсть будет жаркой и опаляющей, И терпеливо ждала все эти годы, скрывая и сдерживая внутренний огонь. Ждала этого часа.
Она больше не упоминала о постели, не желая отпускать его ни на секунду. Его руки творили чудо, искусные пальцы ласкали и терзали, пока огненная волна не накрыла ее с головой.
Приоткрыв глаза, она притянула его к себе и впилась в губы жадным поцелуем. Ее бедра разошлись, побуждая его проникнуть глубже.
Вместо этого он с коварной усмешкой отстранился.
— О нет. Не сейчас, моя сладкая колдунья. — И убрал руку.
Бурно дыша, Катриона потрясенно смотрела на него.
— Не сейчас? — выдохнула она. — Почему?
Он усмехнулся:
— Это мой сон, если помнишь. Подождем, пока ты совсем обезумеешь.
Губы ее приоткрылись.
— Я уже обезумела.
Он смерил ее снисходительным взглядом.
— Недостаточно.
Он поставил ее на подгибающиеся ноги и придерживал. Рубашка скользнула вниз, прикрыв колени, но распахнутый лиф зиял. Под его насмешливым взглядом Катриона стянула руками ворот.
Дождавшись, пока она обретет устойчивость, Ричард встал и тут же покачнулся. Катрионе, в свою очередь, пришлось подставить ему плечо. Удивленная гримаса промелькнула на его лице. Он хмыкнул.
— Похоже, я немного перебрал.
Охваченная внезапным подозрением, Катриона бросила на него испытующий взгляд. Глаза его по-прежнему туманились, на губах играла открытая мальчишеская улыбка.
Он все еще… грезил.
Согнувшись под его весом, Катриона приглушенно чертыхнулась и попробовала обвести его вокруг кресла.
— Тебе надо лечь, — твердо сказала она.
— Самое время, — согласился Ричард с рассеянной улыбкой. — Пора в постельку.
Если бы Катриона не опоила его собственноручно, то решила бы, что он пьян. Он с трудом переставлял ноги и уж совсем не мог передвигаться по прямой.
— Кровать вон там, — сказала она, когда их занесло в сторону двери. С огромным усилием она развернула его в нужном направлении.
— Никогда не попадал в такую переделку, — сообщил Ричард, впрочем, без особого беспокойства. — Всегда точно знал, где кровать. — И через пару неверных шагов добавил: — Наверное, это виски. Надеюсь, я не слишком пьян, чтобы доставить тебе удовольствие.
Скрипнув зубами, Катриона не снизошла до ответа и тут же пожалела об этом.
— Ну да ладно, — проворковал он, хищно поглядывая на нее. — Если это и впрямь виски, будем резвиться до тех пор, пока его действие не выветрится.
Катриона на секунду закрыла глаза и подавила стон. Что она наделала? Сознательно взяла на себя ведущую роль в беспутных грезах повесы. Должно быть, рехнулась.
Но отступать было поздно. Независимо от причин, толкнувших ее на этот путь, Катриона жаждала пройти его до конца.
Еще несколько нетвердых шагов, и они добрались до желанной цели. Катриона с облегчением перевела дух.
— Уф!
Развернув Ричарда спиной к кровати, она уперлась ладонями в его грудь и толкнула. Он послушно повалился на постель, увлекая ее за собой.
Приземлившись поперек него, Катриона лихорадочно заерзала, пытаясь высвободиться из его рук, но они были повсюду.
— Тебе надо раздеться.
Как и следовало ожидать, он довольно хмыкнул.
— Я весь в твоем распоряжении. — И разлегся, раскинув руки, с дурацкой ухмылкой на лице.
Катриона прищурилась, сдернула с него галстук и отшвырнула к изножью кровати. Затем вцепилась в лацканы сюртука, но, как ни тянула, ей не удалось стащить его даже с плеч Ричарда. В полном отчаянии она откинулась назад, как вдруг заметила, что грудь его сотрясается, несмотря наэ невинное выражение лица.
Катриона сверкнула глазами.
— Если ты не поможешь мне раздеть тебя, я ухожу. Ричард рассмеялся и, опершись на локоть, сел.
— Да, снять хорошо сшитый сюртук — задача не из легких.
Он стянул сюртук и закинул его вслед галстуку. Повинуясь внезапному порыву, Катриона потянулась к нему и, отодвинув жилет, провела ладонями по широкой груди. Мускулы под ее вопрошающими пальцами сократились и расслабились. Ричард поймал ее за запястья и, притянув к себе, поцеловал.
Загоревшись в жарких объятиях, Катриона проворно расстегнула его рубашку и скользнула внутрь, распластав ладони на теплой коже, поросшей жесткими волосками.
Ричард приглушенно выругался и быстро избавился от жилета и рубашки. Катриона наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц, но, когда он потянулся к застежке брюк, поспешно зажмурилась.
Не решаясь открыть глаза, она безмолвно молила его поторопиться. С глухим стуком упали башмаки, зашуршали, опустившись на пол, брюки. Кровать прогнулась, и она почувствовала его рядом. Склонившись, Ричард припал к ее губам.
Он целовал ее властно и требовательно, как никогда раньше. Словно заявлял на нее права, словно знал — даже во сне, — что она принадлежит ему.
Катриона всецело отдалась ощущениям; ее пальцы скользили по жестким волоскам на его твердой груди, повторяли изгиб широких плеч, сжимали стальные мышцы рук. Их бедра соприкасались, его тело излучало тепло и чувственность, отгораживая их от остального мира.
Осмелев, Катрнока провела ладонью по его животу и почувствовала, как он напрягся. Она медленно опустила руку ниже и коснулась его.
Ричард задохнулся и оторвался от ее губ.
Не открывая глаз, она осторожно сжала руку, поражаясь нежности его кожи. Ричард вздрогнул и замер, его мышцы окаменели.
Забыв обо всем на свете, она ласкала и гладила, исследуя горячую тяжесть, пульсировавшую в ее руке.
Он содрогнулся и схватил ее за запястья.
— Ты убиваешь меня, колдунья.
Слова прозвучали так, словно он говорил сквозь зубы. Катриона торжествующе усмехнулась, но все ее мысли мигом разлетелись, когда его губы обрушились на нее, в неистовом поцелуе. Наконец он поднял голову.
— Теперь моя очередь.
Он встал на колени и приподнял подол ее ночной рубашки. Катриона замерла в ожидании.
Он поднял рубашку до талии и потянул выше с явным намерением избавиться от нее совсем.
Катриона ахнула и затрепетала. Вцепившись в складки ткани, она попыталась вернуть подол на место.
Ричард хмыкнул. Она выглядела чрезвычайно возбуждающе: почти полностью обнаженная, с замотанной вокруг головы рубашкой.
