Он стремительно идет ко дну и не старается выплыть.
Глубоко вздохнув, он стряхнул с себя наваждение и нахмурился:
— Что за чертовщину ты устроила?
Глава 2
Она вызывающе вздернула подбородок — изящный маленький подбородок:
— Я притворилась жокеем в вашей конюшне, чтобы…
— Что за дурацкая выходка! Какого дьявола…
— Это не выходка! — Ее голубые глаза сверкнули, лицо приняло воинственное выражение. — Я делаю это ради генерала!
— Ради генерала? — Генерал сэр Гордон Кэкстон был соседом и наставником Демона и опекуном Фелисити… Флик. — Уж не хочешь ли ты сказать, что генералу об этом известно?
— Конечно же, нет!
Флинн нервно переступил с ноги на ногу. Стиснув зубы, Демон дожидался, пока Флик успокаивала гнедого.
— Это все из-за Диллона.
— Из-за Диллона?
Флик с Диллоном, сыном генерала, были ровесниками. Демон помнил этого темноволосого юнца, который расхаживал по дому генерала, напуская на себя важный и гордый вид.
— Диллон в беде.
Демону показалось, будто она хотела сказать «снова в беде».
— Он оказался связанным с шайкой мошенников на скачках.
— Что?
От громкого голоса конь шарахнулся, и его опять пришлось успокаивать. А у Демона, когда он услышал о шайке мошенников, мурашки побежали по телу.
Флик хмуро посмотрела на него:
— Они платят жокеям, чтобы те придержали лошадь или помешали кому-то.
— Я знаю, как мошенничают на скачках. Но ты-то зачем в это влезла?
— Я не влезла!
— А зачем в таком случае вырядилась парнем?
Ее голубые глаза гневно сверкнули.
— Не перебивайте меня, тогда отвечу!
Стиснув зубы, Демон умолк. После напряженной паузы Флик кивнула и задрала свой курносый носик.
— Несколько недель назад к Диллону подошел какой-то человек и попросил передать одному жокею распоряжения насчет первых скачек в этом сезоне. Диллон согласился, решив, что это сулит забавное приключение, но выполнить просьбу не смог — простудился, и мы с миссис Фогарти чуть ли не насильно держали его в постели. Даже одежду забрали. Он, разумеется, ничего нам не рассказал. Тогда не рассказал. — Она вздохнула. — В общем, Диллон, сам того не желая, подвел человека, работавшего, как оказалось, на какой-то синдикат, целую группу людей. В результате этот синдикат потерял кучу денег. Диллона пришли искать какие-то люди — довольно грубые. К счастью, Джейкобс и миссис Фогарти сказали, что Диллон уехал. Так что теперь он скрывается, опасаясь за свою жизнь.
Демон присвистнул. Насколько он знал людей, занимающихся мошенничеством на скачках, у Диллона были причины для опасений. Он посмотрел на Флик:
— Где он скрывается?
Она выпрямилась, глядя на него в упор:
— Я вам скажу, но лишь при условии, что вы согласитесь нам помочь.
Демон посмотрел на нее еще более сурово и раздраженно.
— Разумеется, помогу! — За кого она его принимает? Он тихо чертыхнулся. — Каково будет генералу, если его единственного сына обвинят в мошенничестве на скачках?
Флик, судя по выражению ее лица, немного успокоилась. Она была по-дочернему предана генералу, буквально души в старике не чаяла. Как и сам Демон.
— Вот именно. А это вполне возможно, поскольку мошенник, обратившийся к Диллону, наверняка знал, чей он сын.
Генерал пользовался непререкаемым авторитетом по всем вопросам, касавшимся разведения английских и ирландских чистокровных лошадей, и на скачках его слово было законом. Синдикат знал, что делает.
— Так где же скрывается Диллон?
Флик снова бросила на него пытливый взгляд.
— В полуразрушенном коттедже на дальней стороне вашего поместья.
— На моей земле?
— Там безопаснее, чем в поместье Кэкстонов.
В этом не было сомнений: все поместье Кэкстонов состояло из дома и парка, в котором он находился. Генерал, поместил свой капитал в доходные бумаги, не желая заниматься фермами. Он продал свой земли много лет тому назад — часть их приобрел Демон. Он посмотрел на флик, которая непринужденно сидела верхом на Флинне:
— Мои кони, мой коттедж… Чем еще ты воспользовалась?
Она промолчала, лишь слегка покраснела. Демон невольно обратил внимание на то, какая у нее чудесная кожа. Она напоминала тончайший шелк цвета слоновой кости, а теперь стала походить на лепестки розы. О такой натурщице мечтает любой художник. У Боттичелли слюнки бы потекли. Он вспомнил картины этого мастера с ангелами в полупрозрачных одеждах и представил себе Флик в таком же облачении. Интересно, как будет выглядеть эта кожа, если тело Флик будет охвачено страстью.
Боже правый, что ему лезет в голову! Флик — подопечная генерала, почти ребенок. Сколько ей лет? Он нахмурился:
— Но все сказанное тобой никак не объясняет того, что ты здесь делаешь в этом наряде, выезжая моего лучшего коня.
— Я надеюсь опознать того человека, который обратился к Диллону. Диллон встречался с ним по ночам и не смог как следует разглядеть. Теперь, когда он не может использовать Диллона как своего посыльного, ему придется связаться с кем-то еще, способным вести разговор с жокеями.
— Значит, ты по утрам и вечерам торчишь в моих конюшнях в надежде на то, что этот человек обратится к тебе? — Он с ужасом воззрился на нее.
— Не ко мне. К кому-нибудь другому, например, к конюхам, которые знакомы со всеми жокеями. Я здесь для того, чтобы следить за этим.
Демон продолжал смотреть на нее. В этой истории концы с концами не сходятся. Придется требовать от Флик дополнительных объяснений.
— А как, черт подери, тебе удалось убедить Карразерса взять тебя на работу? Или он ничего не знает?
— Конечно, не знает! Никто не знает. Но наняться на работу было легко. Я слышала, что Икли исчез. Диллону сказали, что Икли согласился в этом сезоне работать на синдикат, но в последний момент передумал. Поэтому они и обратились к Диллону. Так я узнала, что Карразерсу нужен работник. Оделась соответствующим образом и пришла к Карразерсу. В Ньюмаркете всем известно, что Карразерс дальнозоркий, вблизи плохо видит, и я была совершенно спокойна. Стоило ему увидеть, как я езжу верхом, и он меня нанял.
Демон проглотил скептический смешок.
— А остальные — конюхи, жокеи — тоже дальнозоркие?
Флик бросила на него снисходительный взгляд:
— А вы когда-нибудь замечали, чтобы конюхи или тренеры смотрели друг на друга в конюшне? Они смотрят только на лошадей. Я все время у них на глазах, но они меня просто не видят. Вы единственный обратили на меня внимание, — с упреком произнесла она.
