Леди Фортмен нанесла ранний визит. Будучи потрясена покушением на жизнь Филлиды, она тем не менее полагала, что судьба оказалась несправедлива к Седрику, предоставив возможность не ему, а Люциферу спасти Филлиду. Кроме того, она проявляла почти навязчивую заботу, настаивая, что пришлет кого-нибудь с горшочком замечательного сливового джема из Белликлоуза.
В холле послышался какой-то шум — миссис Хеммингс появилась, чтобы прибрать посуду после чая. Люцифер игриво тронул пальцем кончик носа Филлиды, затем поднялся и вышел.
Дни шли один за другим. Несмотря на то что будни были заполнены множеством дел, никого не оставляло ощущение того, что вот-вот что-то произойдет. Это напоминало затишье перед бурей. По мере того, как шло время, напряжение нарастало.
В пятницу прибыл пакет, в углу которого красовалась печать «Сент-Ивз». Сидя за столом перед очередной грудой книг, Люцифер сломал печать. Филлида наблюдала, как он достает и разворачивает толстую пачку листов.
Он прочел один, принялся за второй, затем остановился. Сложив обратно второй и остальные листы, он сунул их в карман, оставив лишь самый первый.
— Это первый отчет от Девила. Он поручил Монтегю проверить всех людей, о которых я писал. Монтегю — это семейный поверенный, исключительный зануда.
Люцифер вернулся к письму:
— Однако на первый взгляд все чисто. Девил подключил к этому делу еще одного моего кузена — Гарри, более известного под именем Демон. Тот помирал от тоски в Кенте со своим старшим братом. Девил сообщил ему о нашем деле, и кузен сейчас в Лондоне, рыщет по кабачкам Уайтхолла, разыскивая наших друзей из числа бывших гвардейцев.
— Почему гвардия? — поинтересовалась Филлида.
— Не гвардия. Он не был гвардейцем.
— Кто? Эпплби?
— Он один из тех, кого мы должны проверить.
— Но…
— Ты решила, что он не может быть убийцей на том основании, что он должен был быть в зале, заменяя Седрика, в то время как мы спасались от убийцы наверху?
— Полагаю, ты собираешься сказать, что это всего лишь предположение и что мы не знаем, был ли он на самом деле в зале, а значит, он вполне может оказаться тем самым негодяем.
— Понимаешь, записка от Молли выглядела так, будто была написана женской рукой. Это заставляет предположить, что она была искусно подделана, но очень немногим мужчинам подобное могло прийти в голову.
— Но некто, кто всю жизнь составляет, пишет и читает письма, вполне мог об этом подумать.
— Вот именно.
— Почему ты так уверен, что Эпплби служил в армии?
— Его выправка. Это слишком узнаваемо, так двигается человек, привыкший маршировать. Держу пари, он служил в пехоте.
— Хорошо, но тогда почему гвардейцы?
— Бывшие гвардейцы. Большая часть тех, кто был с нами при Ватерлоо. Сейчас они служат секретарями или адъютантами при генералах и командующих. Они имеют доступ к архивам. Демон выяснит, в каком полку служил Эпплби, кто был его непосредственным начальником, и переговорит с этим человеком. Если тот скажет, что Эпплби честен и бесхитростен, это уже будет немало.
Филлида внимательно следила за выражением лица Люцифера.
— Ты думаешь, что это он?
— Я думаю, что убийца продемонстрировал редкое сочетание способности тщательно планировать и решительно действовать, но его предусмотрительность порой мешает ему самому. Когда что-то идет не так, он не теряет головы. — Люцифер повернулся к Филлиде. — Это отличная характеристика солдата-пехотинца, человека, мыслящего практически. У них всегда есть план. Они предусмотрительны и осторожны. И хотя всегда сохраняют самообладание в сложной обстановке, их ответные действия порой малоэффективны.
— Звучит так, словно ты хорошо знаешь солдат.
— Я видел множество солдат — тысячи сражающихся пехотинцев — при Ватерлоо.
Она вспомнила о сабле:
— Ты был в кавалерии.
Люцифер кивнул:
— Мы действовали по-другому — четкие планы никогда не были нашей сильной стороной. Мы предпочитали принимать решения по ходу дела.
— А что насчет Бэзила? Он довольно рассудителен.
— Он был в церкви, когда убили Горация, но я допускаю, что это не обязательно должен быть Эпплби. К счастью, скоро мы окончательно выясним, кто же это.
К вечеру воскресенья в ожидании новостей, которые должны были вот-вот прибыть, Филлида чувствовала себя как натянутая струна. Люцифер понял это. В тот чудный час, когда солнце уже село, но вечер еще не начался, он пригласил возлюбленную прогуляться в саду.
Они шли по дорожкам, которые, разветвляясь, разбегались в разных направлениях между заботливо ухоженных клумб.
— …Он может быть неподалеку. — Филлида взглянула на темные тени позади деревьев.
— Нет, не может. У нас ведь нет привычки прогуливаться в саду по вечерам.
— У нас вообще пока нет никаких привычек… — Филлида запнулась и поправила сама себя: — вне дома.
Люцифер рассмеялся. Филлида глубоко вдохнула — воздух был напоен ароматами вечернего сада.
— Он еще не угомонился.
— К сожалению, так.
Они оба знали это, потому что утром Додсуэлл доложил, что кто-то пытался взломать окно в столовой, то самое, где раньше была сломана щеколда.
— Прошла уже неделя, — вздохнула Филлида.
— Всего неделя — Томпсон сказал, что, вероятно, через две.
Люцифер привлек Филлиду ближе и повернул на боковую дорожку:
— Ты прочла послание от Онории?
Большая часть послания, пришедшего от герцога, оказалась длинным письмом от герцогини, адресованным Филлиде. Люцифер вспомнил о нем, когда они осматривали место взлома. Принимая во внимание содержание письма, Филлида удивлялась, что он вообще вспомнил об этом.
Послание действительно смутило ее. Онория начала с того, что понимает, что, возможно, несколько поспешно приветствует ее в качестве члена семьи, но уж коли они так безрассудны, что подчиняют свою жизнь мужским капризам… с этого места письмо становилось гораздо более интересным. Филлида улыбнулась:
— У тебя очаровательная семья.
— Большая — это верно.
— Ты упоминал брата — Габриэля.
— Он на год старше меня. Габриэль женился несколько недель назад — как раз за день до того, как я уехал сюда.
— Прямо накануне?
— Да. Габриэль и Алатея — мы с детства всегда были втроем. Когда они поженились и уехали в свадебное путешествие, я почувствовал себя одиноко. И вот я здесь, с тобой, и по уши в приключениях. — Люцифер бросил на Филлиду быстрый взгляд. — И до самого сердца, до глубины души захвачен чем-то еще.
