Мы обнялись и заревели. Юльку Анатолий о случившемся обязал
молчать. Она очень переживала. Достаточно было увидеть ее лицо, затравленный
взгляд, чтобы понять: ей пришлось нелегко. В первую нашу встречу в больнице она
горько плакала и просила у меня прощения. Я не считала ее виноватой. Что она
смогла бы сделать? Запихнули бы в машину вместе с Сашкой или того хуже… Думаю,
она не верила в мои слова, потому что в глубине души была убеждена в своей вине
и не могла допустить, что я думаю иначе.
Юля отправилась на кухню, а мы прошли в гостиную. Букет роз
стоял в вазе на камине.
— С возвращением, — улыбнулся Анатолий и поцеловал
меня. Я кивнула, не в силах выжать из себя ответную улыбку. Он обнял меня, и мы
долго стояли так, пока Юлька не позвала нас обедать.
* * *
Я была уверена, что, покинув больницу, смогу принять самое
деятельное участие в поисках ребенка. Но все стало даже хуже. Целыми днями я
сидела дома, косясь на телефон, каждую минуту ожидая звонка, а когда телефон
звонил, я так пугалась, что не могла снять трубку. Покидать дом муж мне запретил
в целях моей же безопасности. Если я и выходила, то только в сопровождении
охраны. Юлька считала своим долгом с утра до ночи мозолить мне глаза, ее
внимание раздражало меня. Я знала, она хотела мне помочь и старалась быть
полезной, но ничего со своими чувствами я поделать не могла. Иногда я злилась
так, что готова была просто выгнать ее из комнаты. Впрочем, не только Юлька
вызывала у меня раздражение. Несчастье дурно сказалось на моем характере, я
ловила себя на мысли, что поражаюсь способности мужа работать в такое время. Он
уезжал в офис, что-то там решал, разговаривал с людьми, как будто ничего не
изменилось. Это удивляло и одновременно пугало меня, вызывало злость и едва ли
не ненависть. Я понимала, что если дам волю эмоциям, то очень быстро бог знает
до чего смогу дойти. Своя работа меня не интересовала, и это было тоже
необычно, потому что я всегда относилась к ней очень серьезно. На второй день я
поехала в музыкальную школу (считалось, что я на больничном), но стоило мне
войти в школу и увидеть детей, как у меня началась форменная истерика. Пришлось
звонить мужу. После этого случая появляться в школе желание у меня не
возникало.
В четверг я встала поздно, не хотелось покидать постель, раз
день не сулил ничего хорошего. Я шла из ванной, когда услышала, как из кухни
меня зовет Юлька:
— Геля, хочешь кофе?
— Хочу, — ответила я.
Юлька завтракала. На большом столе с мраморной столешницей
лежал ворох журналов, Юлька обожала глянцевые журналы и могла часами их
разглядывать. Сейчас эта ее привычка вызвала у меня раздражение. Я подумала,
что становлюсь малоприятным для окружающих человеком. Мне сделалось стыдно, и я
поспешно улыбнулась.
— На улице солнышко… Анатолий Викторович просил кое-что
купить, список на подоконнике. Прошвырнёмся по магазинам?
— Прошвырнёмся, — кивнула я, отодвинула журналы,
освобождая место за столом. Рядом лежала газета, сложенная вчетверо. — Это
ты читала? — спросила я скорее риторически — газетами Юлька не
интересовалась.
— Нет, Анатолий Викторович за завтраком. Меня газета
тоже не интересовала, я хотела было бросить ее в общую кучу, но она
соскользнули на пол, я наклонилась, чтобы поднять ее. Газета, падая,
раскрылась. Подняв, я свернула ее, но не так, как она была свернута до того
момента, и с равнодушием отбросила. И тут мой взгляд случайно упал на
фотографию в самом низу страницы. Нахмурившись, я придвинула газету и
посмотрела внимательнее. Снимок был нечетким, и лицо человека на фотографии
выглядело как-то странно, глаза закрыты, а вот рот слегка приоткрыт, но одно
стало для меня несомненно: на фотографии Олег. Я прочитала подпись под
фотографией: «В районе речки Черная обнаружен труп мужчины, крепкого
телосложения, рост 182 см, волосы темные, на вид около 27 — 30 лет. Просим
всех, кто может сообщить что-либо, позвонить по телефону…»
— Геля, — робко позвала Юлька.
— Что? — испуганно подняла я голову.
— У тебя такое лицо…
— Фотография, — пододвинув ей газету, пояснила
я. — Это Олег.
— Олег? Тот самый? — пробормотала Юлька и тут же
добавила:
— Так, может быть, это хорошо? — О том, что люди
Анатолия обнаружили в охотничьем доме труп, Юлька не знала. Муж считал, чем
меньше людей осведомлено об этом, тем спокойнее, но о некоторых обстоятельствах
своего заточения я ей рассказала, так что делать тайну из того, что я узнала на
фото охранника, надобности не видела. Юлька взглянула на фотографию, быстро
пробежала глазами подпись под ней. Лицо ее сделалось потерянным и совершенно
несчастным. — Труп, — пробормотала она и посмотрела на меня. —
Здесь написано, что нашли труп. Олега нашли? Ведь так написано? Выходит, его
убили? Убили… — растерянно повторила она. Конечно, труп даже на фотографии
зрелище малоприятное, и все же на Юльку он произвел слишком сильное
впечатление. Она задумалась, боязливо отодвинула газету и забыла про свой
завтрак.
— Ты… ты где-то видела его раньше? — неожиданно
для самой себя спросила я.
— Нет, — испуганно замотала она головой. —
Конечно, нет. Откуда? Просто… просто все это ужасно. Я думаю о Саше. Почему
этого парня убили? Потому что ты сбежала от них?
— Возможно, — ответила я и вдруг поняла, что Юлька
врет. Она отвела взгляд, вскочила и принялась мыть посуду. — Ты
действительно его не знаешь? — вкрадчиво спросила я.
— Не знаю, — отрезала она со злостью и виновато
улыбнулась. Посуда ее очень увлекла, она не сказала ни слова и ни разу не
взглянула на меня. Это лишь усилило мои подозрения.
Я покинула кухню. Прошла в свою комнату, переоделась в
джинсы и кофту и легла на диван, прикрывшись пледом. Никакого плана у меня не
было, и действовала я скорее бессознательно. Через полчаса ко мне заглянула
Юлька.
— Тебе ничего не нужно? — спросила она робко.
— Нет, спасибо.
— Вздремнешь?
— Почитаю.
— Я пока схожу в магазин, у нас хлеба нет.
— Да-да, конечно, иди.
