Он намерен был получить деньги от своих хозяев и к работе
относился со всей серьезностью. Что же это выходит: деньги вдруг перестали его
интересовать? А что, если с Олегом у него старые счеты и он воспользовался
ситуацией, чтобы разделаться с ним, и это желание пересилило алчность? Неважно,
что им двигало, важно, что он помог мне. Если помог в первый раз, почему бы ему
не помочь во второй и не рассказать, где искать Сашку. Если откажется, пригрожу
милицией… А вдруг он вместо того, чтобы помочь, запихнет меня в машину и
отвезет в очередной охотничий домик? Если я все расскажу хозяевам, вряд ли его
по головке погладят. Кажется, такое поведение называется шантаж… А мне плевать,
как это называется, я хочу найти дочь.
Сцепив зубы, я направилась к подъезду и только тогда
сообразила, что понятия не имею, где искать Алексея. Если он в гостях,
следовало дождаться, когда он покинет дом, если все-таки живет здесь, узнать, в
какой квартире.
Пока я бестолково топталась возле подъезда, из-за угла
вывернули двое подростков и направились в мою сторону. Один что-то рассказывал
другому, размахивая длинными руками.
— Вы в этом доме живете? — шагнув им навстречу,
спросила я.
— Ну… — кивнул один и взглянул на друга, точно ища в
нем поддержки.
— А соседей своих хорошо знаете?
— Ну… — вновь промычал он.
— В первом подъезде живет мужчина, высокий,
широкоплечий, волосы светлые, а возле уха Шрам, вроде бы след от ожога.
— У него «Ниссан» темно-синий, — влез второй
мальчишка, а дружок кивнул и ответил:
— Он не живет, а квартиру снимает, то есть живет,
конечно, но недавно. Мы ему тачку мыли. Пятая квартира на втором этаже.
— Спасибо, — торопливо буркнула я и вошла в
подъезд.
Дверь с цифрой 5 была недавно обита дерматином и выглядела
нарядной. Сердце у меня билось так, что некоторое время я стояла, вцепившись в
перила лестницы, пытаясь хоть немного успокоиться. Потом решительно нажала
кнопку звонка. Шагов я не слышала, из-за двери вообще не доносилось ни звука, и
вдруг совершенно неожиданно она распахнулась, и я увидела его. Никак не меньше
минуты мы молчали, таращась друг на друга.
— Заходи, — наконец предложил он, отодвигаясь в
сторону, чтобы дать мне возможность пройти. Точно в бреду, я сделала несколько
шагов, дверь за моей спиной захлопнулась, на этот раз с шумом. Я тревожно
обернулась, а он сказал:
— Вон туда. — И махнул рукой в сторону комнаты.
Комната выглядела совершенно обыкновенно, гостиная в
стандартной «хрущевке» со стандартной мебелью. Салфеточки, вазочки и слой пыли
на полках. Было ясно, что ко всему этому уюту жилец не имеет ни малейшего
отношения.
Он сел в кресло, вытянул ноги и сложил руки на груди, глядя
на меня без удивления и интереса, совершенно равнодушно.
— Садись, — кивнул на кресло напротив, друг от
друга нас отделял журнальный стол. Я села, мучительно пытаясь найти слова. Пока
говорил только он. — Ну, — недовольно нахмурил он брови, понаблюдав
за мной.
— Что? — растерялась я.
— Это я должен спрашивать. — Голос его звучал
напряженно. Я вновь почувствовала беспокойство, стремительно переходящее в
страх, как тогда в доме. Было в нем что-то пугающее и, несомненно, опасное, так
что все мои мысли о том, как я буду его шантажировать, разом показались мне
несусветной глупостью. Я поспешно отвела от него взгляд, облизнула губы и
сказала:
— Я шла за вами…
— Я видел, — кивнул он.
— Вы видели? — нахмурилась я.
— Разумеется. Я увидел тебя возле подъезда девчонки, не
знаю, как ее там зовут…
— Юля. Ее звали Юля.
— Вот-вот. Ты топала за мной до самого дома, а потом
торчала во дворе. Я уж думал, так и не зайдешь. Хотел позвонить тебе на
сотовый, но решил немного выждать.
— Вы хотели со мной поговорить? — не очень
уверенно предположила я.
— Я хотел? — изумился он и засмеялся, смех у него
был еще противнее ухмылки. Он на редкость неприятный парень, наверняка и
мужчины, и женщины чувствуют себя в его присутствии крайне неуютно. У женщин
такие, как он, вызывают страх, а у мужчин беспокойство, хотя, возможно, тоже
страх, только мужчины в отличие от женщин неохотно сознаются в этом. В любом
случае и те, и другие рядом с ним не могли ощущать себя венцом божьего
творения, потому что, взглянув в эти глаза, становилось ясно: плевать ему, чего
ты там венец, оторвет голову и даже не поморщится. И спать будет спокойно, и
совесть не замучает, да скорее всего и не вспомнит даже, что был такой
человечек, сидел напротив…
От этих мыслей мне сделалось не по себе. «Но ведь он
отпустил меня», — напомнила я себе, надеясь, что это придаст мне бодрости.
— Тебе чего надо? — вдруг спросил Алексей и вроде
бы даже вздохнул.
— Я… Вы знаете, где Саша? — спросила я.
— Знаю, — кивнул он, а я от неожиданности открыла
рот, потому что, несмотря на вопрос, к такому ответу была не готова, то есть
была уверена, что в любом случае он ответит «нет».
— Вы знаете? — повторила я.
— Я же сказал.
— Я… я хочу знать, где моя дочь. — Голос у меня
неожиданно охрип, и произнесла я это почти шепотом. Он кивнул, словно
соглашаясь с моим доводом, и опять замолчал, разглядывая меня. — Вы мне
поможете? — спросила я где-то через пару минут. Он засмеялся, покачал головой,
точно увидел перед собой что-то в высшей степени забавное и даже удивительное,
и наконец поинтересовался:
— С какой стати?
— Но вы ведь помогли мне там, в доме? — осторожно
заметила я.
— Я не помог, я просто не стал вмешиваться, —
заявил он. — Это разные вещи, чтоб ты знала.
— Но…
— Это разные вещи, — повторил он серьезно. —
А сейчас ты хочешь, чтобы я вмешался. Влез не в свое дело. Это как раз то, чего
я терпеть не могу.
— Ребенок жив? — помедлив, спросила я.
— Жив, здоров и находится в хороших условиях. Думаю,
немного скучает по родителям, в остальном — полный порядок.
— Где она? — задала я вопрос, зная, что он не
ответит, но не задать его не могла.
— Допустим, я скажу, — усмехнулся он. — Что
ты будешь делать?
— Заберу свою дочь.
