— Нет, — покачала она головой. — Я думала,
может, хоть ты знаешь.
— Он мне ничего не сообщил, — усмехнулась я.
— Мне тоже. Ничего не поделаешь — такой характер.
Может, дела какие, — вздохнула она.
«Дела, — мысленно передразнила я. — Какие у него могут
быть дела? Он взял мои деньги и бросил нас здесь… Впрочем, еще вопрос, что бы я
сейчас делала, откажись он мне помочь».
Екатерина Ивановна беспокоилась за сына. Наверное, она
привыкла вот так ждать его. не зная, где он, когда вернется, каждую минуту готовая
выбежать на крыльцо… Я замечала, как она вдруг замирала, точно прислушиваясь к
чему-то внутри себя, горестно вздыхала и шла дальше.
В такие минуты я искала глазами Сашку и благодарила бога,
что она со мной, маленький человечек, который нуждается во мне и любит меня.
«Пусть это будет подольше, пусть так будет всю жизнь», — думала я, хоть и
знала, что так не бывает. Придет время, и кто-то станет для моей дочери важнее
меня. А пока я хочу быть с ней каждую минуту, говорить с ней, видеть ее. Господи,
какое это счастье!
Сашка уснула. Мы пили чай на кухне, то и дело поглядывая в
окно, уже не скрывая своего беспокойства.
— Вроде бы машина, — прислушиваясь, заметила
Екатерина Ивановна, приподнялась и распахнула окно.
Так и есть, со стороны дороги доносился шум мотора. Машина
приближалась, и вскоре стало ясно — это Алексей. Мы одновременно вздохнули и,
суетливо пропуская друг друга, вышли на улицу. Джип замер возле крыльца, дверь
распахнулась и Алексей вывалился на землю. В первое мгновение я решила, что он
пьян. Он с трудом приподнялся, опираясь на одну руку, я увидела его лицо и
вскрикнула, а потом попятилась. Екатерина Ивановна бросилась к сыну и помогла
ему встать. Ни о чем не спрашивая, она помогла ему добраться до кровати. Он
лег, закрыл глаза и задышал ровнее.
Бровь его была рассечена, со лба на лицо стекала кровь, губы
— разбиты, на скуле свежая ссадина… Но не это поразило меня. Разорванная
рубашка задралась по самую грудь, и я увидела рубцы на его теле. Стало ясно: ни
о какой банальной драке и речи быть не может, кто-то над ним здорово поработал.
От души и явно не жалея времени.
В целом он напоминал отважного партизана после допроса в
гестапо. Я стояла столбом, таращась на него, кажется, даже без мыслей, только
чувствуя тяжесть в желудке и борясь с подступившей тошнотой.
— Что ж это такое? — испуганно пробормотала
Екатерина Ивановна.
— Все в порядке, мать, — не открывая глаз, сказал
он. — Ребро сломано, а остальное ерунда. Ангелину позови.
— Она здесь.
— Ага… Поговорить мне с ней надо.
Екатерина Ивановна взглянула на меня, нахмурилась и поспешно
вышла. Я приблизилась к Алексею, он по-прежнему лежал с закрытыми глазами,
тяжело дыша. Я подумала, может, он без сознания, коснулась его руки и на всякий
случай позвала:
— Алексей…
— Деньги в сумке, под кроватью. Забирай их и поезжай к
мужу.
Я вцепилась рукой в кресло, чтобы удержаться на ногах.
— Они… они нашли тебя? — спросила тихо. — То
есть я хотела сказать…
— Дружков встретил, старых… Теперь неделю буду
отлеживаться, а дружки могут заглянуть, вдруг соскучатся. К чему вам
встречаться. Поняла? Бери ребенка, деньги и сматывайся.
— Это они, да? Те самые люди?
— Я же сказал, старые друзья. Кое-что не поделили. И ни
к чему им знать о тебе. Все. Башка гудит, спать хочу. Матери скажи, пусть не
беспокоится, со мной порядок. Да, и никаких врачей.
Дня три поваляюсь и встану. — Он отвернулся и замолчал,
а когда я наклонилась к нему, стало ясно, он находится без сознания.
Я перевела взгляд на кровоточащие рубцы, сглотнула и со
злостью подумала: «Хороши друзья. Ему нужен врач, это ясно. Он потерял много
крови. Просто чудо, что он смог добраться до дома…» Я торопливо вышла с
террасы. В кухне Екатерина Ивановна наливала в таз воды, рядом на стуле лежали
чистые полотенца.
— Надо вызвать «Скорую» из райцентра, — неуверенно
предложила я.
— Ты что, не слышала, что он сказал? — зло глядя
на меня, спросила женщина.
— Но… Екатерина Ивановна, ему нужен врач, обязательно.
— Конечно, — кивнула она с горькой
усмешкой. — Да не сделать бы хуже. Полотенце бери и лекарства. — Она подхватила
таз с водой и пошла к сыну. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней.
Должно быть, на дорогу домой Алексей израсходовал все силы,
потому что в себя он так и не пришел, только стонал время от времени. Когда мы
смыли с него грязь и кровь, лучше выглядеть он не стал. Было ясно: рубцы через
три дня не затянутся. Екатерина Ивановна обмотала его грудь полотенцем, стянув
потуже. Выхода своему горю она не давала, держала себя в руках, но я-то видела,
чего ей это стоит. Рана на лбу Алексея выглядела хуже некуда, скорее всего у
него было сотрясение мозга.
— Ему нужен врач, — упрямо повторила я.
Она сердито посмотрела на меня, но заговорила о другом:
— До утра побудешь у соседей. Страшно отпускать вас на
ночь глядя, мало ли что… — Выходит, наш разговор она слышала. — Бери
Сашку, переночуете у Максимовых, это через три дома от нас. Пойдем огородами,
чтоб никто не видел.
— Что вы им скажете?
— А им ничего говорить не надо, у них старший вроде
моего Лешки…
— Екатерина Ивановна, — решилась я, — у нас
есть машина, мы можем уехать вместе…
— А если на посту остановят, как объяснишь? Да и нельзя
его везти, ты же видела, на нем живого места нет. Если он тебя здесь прятал,
значит, не хотел, чтоб кто-то знал. Не смотри так, не дура, поняла. Он ведь
мог… — Она сбилась, закрыла глаза ладонью, потом тряхнула головой и закончила:
— А он сюда ехал. Не ко мне. Чего уж там, я все
понимаю, к тебе — предупредить хотел. Ну так вот, давай слушать, что он сказал.
Алексей в этих делах больше понимает.
Я подхватила спящую Сашку на руки, накрыла одеялом и вслед
за Екатериной Ивановной вышла из дома. Соседи встретили нас приветливо, точно
не видели ничего особенного в появлении ночных гостей. Нам с Сашкой постелили в
чулане.
