Едва лиф был расстегнут, Кэро словно опомнилась, тряхнула головой, пытаясь прийти в себя, но Майкл чуть отступил, провел большими ладонями по ее плечам, и узкие бретельки соскользнули вниз. Поймав запястья Кэро, он поднял ее руки, положил себе на плечи и потянулся… не к ней, а к собравшимся вокруг талии складкам.
Кэро встрепенулась, хотела что-то сказать, но легкий шелк уже скользил по бедрам, ложась дождевым облачком у ног. Она невольно прикрыла рукой рот, сдерживая протесты: еще одно из препятствий, которые она ненамеренно пыталась воздвигнуть на пути их любви. Желание, загоревшееся в его глазах, ласкавших ее тело, все еще соблазнительно полуприкрытое прозрачной тканью сорочки, заставило ее на миг сжаться в восхитительных тисках страсти.
Его взгляд, жаркий и дерзкий, продолжал держать ее в плену. Изящные изгибы и впадины, треугольник волос внизу живота были достойны кисти художника.
Нет сомнения: в голубизне этих глаз бурлил пылкий призыв. Точно такой же, какой читался в легкой улыбке.
– Я и не надеюсь, что ты облегчишь мои страдания, сняв это.
Взмахом ресниц он показал на ее сорочку. Кэро бесстыдно усмехнулась.
– Боюсь, – продолжал он, пожирая взглядом ее груди, – что порву ее, если хотя бы дотронусь.
На мгновение в волшебную сказку ворвалась реальность: добродетельность и приличия, – она отогнала их. Кажется, он считает ее куда более опытной, чем есть на самом деле. Согласившись на их связь, выбрав дорогу, по которой хотела идти, определив цель, которой стремилась достичь, Кэро признала, что играет по его правилам.
Только не ожидала, что это будет так легко.
Она спокойно подняла руку и дернула за узенькую ленточку, кокетливо спрятанную между грудями. Концы бантика разошлись.
Теперь их разделяло всего несколько дюймов, и она чувствовала, как в нем возрастает такое же напряжение. И поэтому, не тратя времени, широко развела вырез сорочки, настолько, что и она упала на пол к ногам Кэро. Та отбросила ее ногой.
И ощутила, как краснеет. Всем телом.
Майкл потянулся к ней, но она положила руку ему на грудь.
– Подожди.
Он замер.
У нее вдруг закружилась голова – от сознания силы, наполнившей все существо. Подумать только, она может одним словом, одним движением руки остановить его, заставить застыть эти мышцы, сухожилия, всю мужскую мощь, дрожащую от нетерпения.
Просто ждать.
Взрыва ее желания.
Одно это способно вознести человека на седьмое небо.
Кэро быстро нагнулась, подобрала платье и сорочку, положила на ближайший стул и коснулась подвязок.
– Нет. Оставь их, – повелительно бросил Майкл.
Кэро выпрямилась, повернулась к нему, и его пальцы коснулись обнаженной кожи. Он порывисто прижал ее к себе, обнял… От поцелуя перед глазами Кэро завертелась комната.
Но хватка его тут же ослабла. Он принялся жадно исследовать ее тело. И если раньше она считала, что он изголодался по ней, теперь он просто не мог насытиться. И все же он владел собой: несмотря на алчные, лихорадочные, полубезумные касания, он почти благоговейно брал то, что безмолвно предлагала Кэро.
А она предлагала: свой собственный голод, свое неутолимое желание. И, поражаясь себе самой, льнула к нему, неутомимая, соблазнительная, манящая… такой она себя не знала. Не предполагала даже в самых невероятных мечтах, что способна вести себя так: распутно, самозабвенно, неукротимо.
Она хотела большего. Прижаться к его обнаженному телу. Он был горяч… так горяч и тверд. И это желание почти причиняло боль.
Теряя рассудок, она уперлась руками в его плечи и оттолкнула.
Он прервал поцелуй.
– А теперь ты, – выдохнула она, схватившись за лацканы.
– Фрак, но больше ничего, – покачал он головой и, верный слову, сбросил фрак на тот стул, где уже лежало ее платье. – У тебя гости, помнишь?
– Но я же голая, – удивилась Кэро.
Теплая ладонь легла на ее ягодицы, сжала.
– Не голая. На тебе остались чулки, – шепнул он, гладя ее по спине.
– Но…
Он стал целовать ее. Нежно. Долго.
– Не сегодня, милая.
– Но… – смутилась Кэро.
– Думай о сегодняшнем вечере как о втором блюде нашего чувственного банкета.
Чувственный банкет… до чего же привлекательная мысль.
Ее руки нашли его плечи, ощутили тяжелые, перекатывающиеся мышцы под тканью жилета и сорочки. Его руки все это время неутомимо ласкали ее.
– Ты моя хозяйка, не забыла? Я ожидаю, что ты утолишь мой аппетит. Ты сама предложила мне угощаться.
Его большие пальцы тревожили ее груди, дразнили соски, превратившиеся в ноющие бутоны. Какое твердое у него тело!
– Так что не сопротивляйся, ложись и наслаждайся всем, что с тобой происходит.
Что она могла поделать?
Какой бы ни была выбранная им дорога, ее опыт не позволяет ничего предугадать. И все же она готова идти по ней, посмотреть, куда она ведет. У нее нет ни тревог, ни сомнений. Она не будет противиться. Ничем ему не помешает.
Майкл прочел согласие в ее глазах и, подхватив, уложил на кушетку, на мягкие подушки. Она словно таяла в его объятиях, отдаваясь ласкам; он принимал ее готовность с внутренним торжеством и чем-то похожим на благодарность. Сам он пока еще держал себя, свою бушующую похоть и всевозрастающее желание, на коротком поводке, и все же, если так будет продолжаться…
Он далеко не был уверен, что сумеет выстоять, если она всерьез решит соблазнить его. Значит, разумнее всего будет лишить ее возможности действовать. Беспомощная, она не так опасна.
И он принялся за дело, вкладывая в обольщение всю свою душу. Она завладела его чувствами, очаровала так, как не удавалось до нее ни одной женщине. И когда он припал к ее грудям, казалось, в них для него сосредоточилось все блаженство мира. Он наслаждался вкусом, прикосновениями…
Вынудив Кэро застонать, чувственно выгнуться, он стал ласкать ее руками и одновременно вить цепочку поцелуев, спускавшуюся к пупку. Помедлил, пока не услышал ее участившееся дыхание. Потом развел ее бедра и устроился между ними.
И мгновенно ощутил шок, сковавший ее. Припал губами к мягкой плоти, почувствован конвульсии, сотрясшие ее тело. Кэро вцепилась в его волосы, задыхаясь, молила о чем-то.
Улыбаясь про себя, он принялся пировать или, как уже предупредил, утолять свой аппетит. Ее красотами. Запахом. Яблочно-терпкой сладостью набухшей плоти.
Кэро зажмурилась, но это лишь сделало ощущения еще острее.
Она не могла поверить… представить… и хотя мысленно протестовала, все доводы растаяли, когда он наполнил ее нестерпимым жаром, смелостью своих ласк, непередаваемым блаженством.
