— Нет. Я был…
Тристан замолчал. Он подозревал, что когда-нибудь этот момент наступит, но Леонора добралась до сути быстрее, чем он ожидал. И что теперь делать? Как девушка, которую предал один солдат, отнесется к тому, что другой обманывал ее? Ну не то чтобы обманывал. Он ведь не лгал ей прямо, просто умалчивал о том, что могло бы пролить свет на его опасное прошлое и на черты характера, которые неизбежно имеются у человека, способного вести подобную жизнь. Инстинкт говорил, что нужно как-то выкрутиться, но не открывать всего. Для нее же лучше оставаться в неведении. Леонора смотрела ему в лицо и ждала. Наконец Трентем собрался с силами.
— Я не был таким солдатом, как Девил Кинстер.
— А каким же солдатом вы были?
Она сохраняла отстраненно-спокойный вид, но сердце билось тревожно. От того, что она узнает сейчас, зависит многое. Возможно, ей наконец удастся хоть немного понять этого человека. Вот он стоит перед ней, и губы его кривятся в невеселой улыбке.
— Если бы вы заглянули в мое личное дело, то узнали бы, что я вступил в гвардию в двадцать лет и дослужился до майора. Там даже указан полк. Но вряд ли кто-то из солдат этого полка помнит меня — я служил в нем очень недолго.
— Где же вы служили? В кавалерии?
— Нет. Не кавалерия, не пехота, не артиллерия…
— Но вы сказали, что участвовали в битве при Ватерлоо!
— Я участвовал. Только меня не было среди наших солдат. — Глаза Леоноры расширились, и он добавил: — Я был в тылу врага.
— Так вы были шпионом? — Она растерялась и смотрела на него недоверчиво.
Он поморщился и поправил ее:
— Агент для выполнения неофициальных поручений правительства его величества.
Они замолчали и, глядя каждый прямо перед собой, медленно пошли по дорожке. Леонора думала, что теперь многое становится понятным… но кое-что — еще более загадочным. В голове у нее крутилось множество мыслей, и, вздохнув, она сказала:
— Должно быть, вы были очень одиноки… и пережили много опасностей.
Он не ожидал этого. Одинок? Чуть ли не впервые Тристан задумался об этом и, удивляясь, кивнул:
— Пожалуй, да.
Он ждал продолжения: сейчас она засыплет его вопросамаи о приключениях и опасностях… Но Леонора по-прежнему молчала. Просто шла рядом. Потом заглянула ему в лицо, улыбнулась и, решительно взяв его под руку, повернула в сторону Белгрейвии.
Так они и шли, не говоря ни слова. Тристан поглядывал на нее с удивлением. Девушка выглядела задумчивой, не расстроенной и не сердитой. Перехватив его взгляд, улыбалась и опять погружалась в какие-то свои мысли..
Они дошли до дома номер четырнадцать, Тристан открыл ворота, пропустил девушку и Генриетту вперед. У ступеней он остановился:
— Здесь я вас покину.
Леонора несколько секунд смотрела ему в глаза, потом мягко улыбнулась и сказала:
— Благодарю вас.
Ясный взгляд голубых глаз давал понять, что она благодарит не только за прогулку, и сердце Тристана сжалось. Он доверился ей, и, кажется, она все поняла правильно.
Сунув руки в карманы и почему-то опять чувствуя себя без доспехов на поле боя, он сказал:
Сегодня я отправлю человека в Йорк… Вы ведь собирались посетить прием у леди Манивер?
— Да. — Она улыбалась.
— Тогда до вечера.
— До вечера.
Трентем смотрел, как Леонора поднимается по ступеням в сопровождении умиротворенной долгой прогулкой Генриетты. Когда дверь захлопнулась, он повернулся и пошел прочь.
На следующее утро Леонора проснулась рано. Она нежилась в теплой постели и смотрела, как солнечные зайчики дрожат на потолке. В ее душе тоже все дрожало и становилось тепло, когда она вспоминала о Тристане. Надо взять себя в руки, решила девушка, и разобраться, что же все-таки происходит между мистером Уэмисом, бывшим шпионом на службе его величества, и мисс Карлинг.
Что удивительно, сначала их отношения казались девушке неправильными, но понятными. Однако день ото дня — или ночь от ночи? — мужчина не то чтобы менялся (такая цельная натура не может меняться так быстро и часто), он обнаруживал и являл ей какие-то новые качества, которые раз за разом ставили Леонору в тупик. И эти скрытые от большинства людей черты она находила чертовски привлекательными.
Вчера вечером… Можно было бы сказать, что события развивались как обычно. Сначала Леонора пыталась удержаться в рамках целомудрия, но то ли Трентем был настойчив, то ли после разговора с ним она сопротивлялась не очень убедительно, но так или иначе они вновь оказались вдвоем в какой-то отдаленной комнатке, полной тишины и теней. Там стояла замечательная кушетка, и на ней Тристан научил ее — даже сейчас щеки Леоноры вспыхнули румянцем от мыслей и воспоминаний, — он научил ее быть сверху. Это было так странно. Бедра немного побаливали, словно она скакала верхом. Зато так она смогла понять, как много удовольствия доставляет ему, с каким восторженным восхищением воспринимает он ее тело. Кроме того, девушка впервые управляла, вела любовную игру. И это оказалось замечательно… самой доставить ему удовольствие.
Чудесный, захватывающий опыт, подаривший осознание своей женской власти.
А затем произошел еще один разговор, который открыл нечто новое в их отношениях. Леонора устроилась поудобнее на подушках и начала вспоминать — каждое слово, каждый взгляд.
Она отдыхала, положив голову на плечо Тристана — умиротворенная и усталая, а потом поцеловала его в шею и прошептала, что ей нравится то, что он солдат, и то, каким солдатом он был. Трентем провел твердой горячей рукой по ее спине — она выгнулась как кошка — и сказал:
— Все солдаты разные. Клянусь вам, я не такой, как Уорток.
— Конечно, нет, вы совсем непохожи на Марка, — пробормотала она, удивленная, что он вдруг заговорил о нем. Приподнявшись на локтях, Леонора заглянула в лицо Тристана, но глаза его были еще темны после занятий любовью и невозможно было понять, что таится в их глубине. Она нахмурилась, и он истолковал это по-своему:
— Я хочу жениться на вас и не передумаю, не нужно бояться. Я не обижу вас…
Сообразив, о чем речь, Леонора соскользнула с его тела и села рядом.
— Марк никогда не обижал меня.
— Он вас бросил.
— Да, но… Честно сказать, я была только рад что так случилось.
Он смотрел удивленно, и ей пришлось объяснять, фактически повторяя раздумья того вечера, когда она увидела Уортона и его жену.
— Так что никакой душевной травмы не случилось. И у меня нет предубеждения против военных.
— Значит, вас не пугает то, что я был военным?
— Из-за Уортона? Нет, конечно.
К ее досаде, он не торопился закрывать тему. Наоборот, морщинка меж бровей сделалась глубже, и Трентем спросил:
