И она не смеет жаловаться, зная, что бывает здесь с неосторожными.
День выдался сереньким. Но едва они оказались в узком проходе, их окутала тьма. Воздух словно сгустился. Ни один луч солнца не проникал между нависающими карнизами крыш, чтобы согреть сырые камни и гниющие доски. Даже легкий ветерок не мог рассеять гнусные миазмы, издавна поселившиеся здесь.
Когда-то улочка была вымощена, но теперь осталось всего несколько булыжников. Пенелопа пошатнулась, и он едва успел ее поддержать.
Прикосновение его пальцев невероятным образом действовало на нее, она позорно теряла самообладание. И облегченно вздохнула, узнав дверь миссис Картер.
– Нам сюда, – сообщила она, постучав.
Дверь с протестующим скрипом приоткрылась. Сначала Пенелопе показалось, что за ней никто не стоит, но, глянув вниз, она разглядела худое, осунувшееся мальчишеское лицо.
– Джемми! – улыбнулась она, довольная, что правильно помнит адрес.
Мальчик не ответил и не открыл дверь шире, продолжая настороженно глазеть на незваных гостей.
– Я леди из приюта, а это мистер Адэр, мой друг. Мы хотели поговорить с твоей мамой, – объяснила она.
Джемми изучал ее и Барнаби большими немигающими глазами.
– Мама болеет.
– Знаю.
Его лицо смягчилось.
– Мы знаем, что она нездорова, но нам необходимо побеседовать с ней.
Губы Джемми задрожали так сильно, что он вынужден был крепко их сжать. Личико напряглось: очевидно, он старался не выказать страха и волнения.
– Если хотите сказать, что не сможете забрать меня, лучше уходите. Маме и так плохо, зачем ее тревожить?
Пенелопа осторожно присела, так, что их лица оказались на одном уровне, и заговорила еще мягче:
– Напротив, мы пришли уверить ее, что обязательно позаботимся о тебе, так что волноваться нет причин.
Джемми быстро заморгал, шмыгнул носом и обратился к Барнаби за подтверждением:
– Это действительно так?
– Да, – коротко ответил тот.
Мальчик почему-то сразу поверил и отступил от двери:
– Мама там.
Пенелопа поднялась, открыла дверь шире и последовала за Джемми в узкую прихожую. Барнаби пришлось согнуться, чтобы не удариться о притолоку. Но даже когда он выпрямился, оказалось, что макушка едва не касается потолка.
– Сюда.
Джемми провел их в тесную, но куда более чистую комнатку, чем ожидал Барнаби. Видимо, мальчик прилагал немало усилий, чтобы прибираться здесь. Более того, букетик растрепанных фиалок стоял в горшочке на подоконнике, и яркое пятно казалось неуместно жизнерадостным в унылом помещении.
Женщина лежала в углу, на раскладной кровати. Пенелопа протиснулась мимо Джемми и подошла к ней.
– Миссис Картер, – заговорила она, без колебаний сжав руку женщины, хотя потрясенная миссис Картер и не подумала ее протянуть. – Я мисс Эшфорд из приюта для сирот.
Лицо женщины прояснилось.
– Конечно. Я помню.
Легкая улыбка озарила лицо, изможденное постоянной болью. Когда-то миссис Картер была хорошенькой, светловолосой и розовощекой, но теперь от нее остались кожа да кости, а рука безвольно лежала в ладонях Пенелопы.
– Мы здесь, чтобы навестить вас и Джемми, убедиться, что все в порядке, и заверить, что, когда придет время, мы о нем позаботимся. Вам ни к чему волноваться.
– Спасибо, дорогая, – пробормотала миссис Картер. Повернув голову на подушке, она взглянула на сына и улыбнулась: – Он хороший мальчик и так трогательно за мной ухаживает.
Невзирая на состояние, блеск голубых глаз миссис Картер позволил предположить, что она не так скоро покинет эту землю. У нее еще оставалось время побыть с сыном.
– Все будет в порядке, – жизнерадостно улыбнулась Пенелопа. – А теперь мы вас оставим. Но будьте уверены, мы явимся за Джемми, когда настанет время.
– Спасибо, дорогая. Я рада, что мой Джемми поедет с вами. Вы хорошо о нем позаботитесь.
– Обязательно. Не волнуйтесь! – Пенелопа направилась к двери.
Комната была такой тесной, что Барнаби пришлось посторониться. Прежде чем последовать примеру Пенелопы, он почтительно склонил голову.
Повернувшись к двери, Барнаби заметил, что мальчик по-прежнему смотрит на мать, и легонько коснулся его плеча. Когда Джемми поднял глаза, Барнаби молча показал на прихожую.
Недоуменно хмурясь, Джемми пошел за ним. Для троих здесь не хватало места. Но они по крайней мере могли спокойно поговорить, не потревожив миссис Картер.
Барнаби сунул руку в карман и вытащил оттуда все серебро. Он не мог дать Джемми золотой соверен: такое богатство могло поставить жизнь мальчика под угрозу.
– Возьми, – коротко сказал он и, поймав костлявую ладонь Джемми, высыпал в нее монетки. Тот попытался было протестовать, но Барнаби строго объяснил: – Это не милостыня, а подарок твоей матери. Не хочу, чтобы ты говорил ей о деньгах, но надеюсь, ты используешь деньги для ее же пользы.
Губы мальчика были плотно сжаты. Он явно насторожился:
– То есть как это?..
– Ты должен больше есть.
Джемми опустил глаза.
Барнаби вздохнул, но все же продолжал:
– Ты для нее важнее всего на свете. И ты должен уважать ее желания и заботиться о себе… ради нее.
Поколебавшись, он уронил руку на костлявое плечо Джемми, слегка сжал и тут же отпустил.
– Знаю, это нелегко, но ты справишься.
И, помедлив, спросил:
– Обещаешь?
Джемми наконец кивнул и едва слышно прошептал:
– Д-да. Обещаю.
– Вот и хорошо.
Повернувшись, он шагнул к Пенелопе. Та все это время молча наблюдала за происходящим. Постояла еще мгновение и вышла.
Барнаби, снова пригнувшись, вышел на мрачную улочку.
Джемми, вытирая лицо рукавом, подошел к двери.
– Спасибо, – тихо сказал он. – Вам обоим.
Барнаби кивнул:
– Помни свое обещание. Когда настанет время, мы приедем за тобой.
Пенелопа вынуждена была признать, что Барнаби Адэр – редкостной души человек.
Она предпочла бы считать его типичным светским джентльменом, державшимся на недосягаемом расстоянии от мостовых, по которым сейчас катился экипаж. Джентльменом, которого не касались насущные проблемы бедняков.
Но его призвание, то самое призвание, которое побудило ее искать его помощи, было абсолютным доказательством того, что Барнаби вовсе не похож на светского джентльмена.
