– А я так решила: будь что будет, но лежать колодой не
стану! Вот хожу теперь с палкой, но скоро и палку брошу! Так что не сомневайся,
у нас порода крепкая…
Стуча палкой, она устремилась к дивану, а в холле появился
еще один гость – средних лет подвижный мужчина с маленькой козлиной бородкой и
напоминающими рожки завитками темных волос, обрамляющими лысину.
– Это Аристарх Алексеевич, семейный юрист, – шепнул
Михаил Лизе. – Ты с ним построже, он бабник ужасный, ни одну женщину не
пропустит.
– Очаровательница! – завопил Аристарх и с размаху
приложился к ручке Марианны. – Как вам идут эти полосочки! Что-то такое
игривое, кошачье…
Михаил подумал, что если уж непременно переходить на
звериные сравнения, то Марианна напоминает скорее зебру – немолодую, тощую и
мосластую.
Аристарх подскочил уже к Анне, приобнял ее за плечи и
прошептал на ушко что-то фривольное, отчего щеки Анны еще больше покраснели,
она взвизгнула и шутливо хлопнула ловеласа по руке.
Аристарх бодрым козликом проскакал через комнату к Михаилу и
его даме, но по дороге притормозил и расшаркался перед тетей Шурой.
– Александра Савельевна, сколько лет, сколько зим!
– И век бы тебя не видала, шут гороховый, – проворчала
тетка, не стараясь понизить голос.
– Все такая же несгибаемая женщина! – восхитился
Аристарх. – Время вас не берет, однако у нас с вами дельце есть незаконченное…
– Нет у нас с тобой никаких дел и не будет! – отрубила
старуха и для верности стукнула в пол палкой.
– Выглядите вы неплохо, поправились, посвежели, – гнул
свое Аристарх. – Однако я, как вы знаете, адвокат и вынужден напомнить
вам, что ничто в этом мире не вечно, все под Богом ходим, и как бы чего не
вышло…
– Сгинь с глаз моих! – заревела старуха и замахнулась
на адвоката палкой, тот едва успел отскочить.
Михаил хмыкнул, уж очень забавно выглядел Аристарх
Алексеевич с испуганными глазами и темными колечками волос, напоминающими
рожки.
– А-а, Миша, – сказал Аристарх, оглядываясь, – и
ты здесь?
– А где мне еще быть-то в такой день! – излишне резко
ответил Михаил. – Вот познакомьтесь, это Лиза.
Он подумал, что если адвокат начнет сейчас приставать к Лизе,
то не позаимствовать ли на время у тети Шуры палку и не двинуть ли
козлобородого по лысине? И тут же сам удивился – что это на него накатила
этакая кровожадность?
Однако Аристарх не стал с Лизой фамильярничать, даже к ручке
не приложился, просто кивнул и отошел.
Появилась унылая пожилая женщина в коричневом платье,
напомнившая Михаилу его первую школьную учительницу, и прошелестела
невыразительным голосом, что кушать подано.
– Прошу в столовую! – объявила Марианна, и все
оживились.
Столовая также поражала пышностью и блеском. Михаил
вспомнил, что раньше здесь был кабинет отца. Исчезли стеллажи темного дерева,
заполненные книгами, массивный письменный стол и лампа с зеленым абажуром,
исчезли старинные гравюры на стенах и мягких тонов ковер на полу. Теперь в
комнате стояли ужасающих размеров обеденный стол (очень дорогой, как не
преминула заметить Марианна) и стулья с высокими спинками, новые обои искрились
и переливались, свет помпезной люстры отражался в серебряном соуснике и слепил
глаза.
Марианна, стремясь поразить гостей, выставила парадный
сервиз и массу серебряных приборов. Причем стол отчего-то не был накрыт
скатертью, только перед каждым гостем лежала белая крахмальная салфетка. Еще
одна салфетка стояла кульком на тарелочке. Для пущего эффекта стол был украшен
темными свечами в массивных серебряных подсвечниках.
Несмотря на обилие приборов, тарелок и салатников, еды было
мало. Михаил вспомнил, что Марианна не умеет готовить, не зря сама такая
худущая. Она сама говорила, что еда ее никогда не интересовала, она хотела
остаться стройной на всю жизнь. Очевидно, прислугу она тоже не умела выбирать –
та в смысле приготовлении блюд совсем недалеко ушла от хозяйки. Михаил снова
подумал, что отец неправильно распорядился наследством – если бы хозяйкой дома
была Анна, то хоть поели бы все вволю. Михаил был с работы, голодный с утра,
оттого сердитый. Да еще родственнички смотрели косо.
Выпили молча по первой – помянули отца. Михаил потянулся за
салатом и, конечно, уронил каплю жирного майонеза на бесценную полировку.
Марианна открыла было рот, чтобы заорать, но муж предостерегающе тронул ее за
локоть, тогда она поджала губы, посмотрела на Михаила с неприкрытой ненавистью
и пробормотала сквозь зубы что-то о некоторых личностях, которых в приличный
дом и пускать-то нельзя, у них самих ничего нет, так они и у других ничего не
ценят.
– Миша, ты салфеточку на коленки положи, – сюсюкая как
маленькому, сказала Анна.
Михаил молча наклонил голову и потянулся за салфеткой.
Проклятая салфетка выскользнула из рук, он хотел поймать ее и задел рукавом
стакан с клюквенным киселем, который, по обычаю, должен быть на столе в
поминальные сорок дней. Кисель был ядовито-кислый, пить его было нельзя, и на
полированный стол, надо думать, он подействовал отлично. Михаил попытался вытереть
стол салфеткой и уронил подсвечник. Горящая свеча упала на стол, и полировка
моментально почернела.
Марианна пожелтела и прижала руки к груди.
– Да уж, было у старика три сына, два умных, а третий –
Иван-дурак! – брякнул Сергей, представив, какой скандал ждет его после
ухода гостей.
Михаил вспыхнул, хотел выскочить из-за стола, но стул
оказался ужасно неудобным, жесткая спинка ударила в лопатку, и тут Лиза
положила свою руку на его плечо, погладила его успокаивающе, шепнула на ухо,
что не стоит связываться. Михаил ссутулился и замолчал, глядя, как женщина в
коричневом, укоризненно цокая языком, убирает со стола.
– Извините, – сказала Лиза Марианне, – мы заплатим
за ущерб…
Но не тут-то было. Марианна не хотела спускать все на
тормозах, она была в ярости.
– Что он заплатит? – заорала она, отбросив
вилку. – Что этот ублюдок может заплатить? Откуда он возьмет деньги? У
него таких денег сроду не водилось, он больше тысячи и не видал никогда! Вечно
у отца побирался да крутился поблизости, все ждал, что папочка после смерти
денег отвалит! Да не тут-то было, ждал куш, а получил – шиш! Цацку серебряную –
смотри, сыночек, сколько времени, и вспоминай папочку!
Михаил сбросил с плеча Лизину руку и вскочил с места. Стул
упал с грохотом, сзади взвизгнула экономка, видно, ей попало. Вокруг загалдели
родственники, глаза Михаила заволокло красным туманом, и в это время всех
перекрыл мощный голос тети Шуры:
– Молчать всем!
Голос был подобен крику капитана пиратского брига, когда он
орет, перекрывая гром разрывающихся ядер и треск падающих мачт: «На абордаж!»
Все тут же затихли. Старуха тяжело поднялась, опираясь на
палку, и оглядела родственников сверкающими глазами из-под черной пиратской
повязки.
