– Так-так… надо вспомнить! – Леня вскочил со стула и
забегал по комнате. – На-на… на-на… вертится на языке… слушай, кажется,
это песня про какое-то дерево! Ну-ка напой мне все, что знаешь про деревья!
– То березка, то ряби-и-на! – тотчас затянула Лола
детским голоском. – Куст ракиты над реко-ой! Леня, а ракита – это какое
дерево?
– Не знаю. Сказано же – ракита! – рассердился
Маркиз. – И вообще, эта песня не подходит! Давай дальше!
– Во поле береза стоя-яла!
– Вообще забудь про березу! – накинулся Леня на свою
подругу, так что она едва не прикусила язык. – Пой дальше!
– Ивушка зеленая-а! Над рекой склоненная-а!
– Не то! – безапелляционно сказал Маркиз. –
Продолжай!
– Что стоишь, качаясь, тонкая рябина-а!
– Ну сама же поешь – тонкая рябина, а это должно быть дерево
посолиднее! Лолка, напряги мозги!
– Сам напряги! – огрызнулась Лола. – Клен ты мой
опавший, клен заледенелый!
– Уже лучше, но не то…
– На севере диком стоит одиноко на горном утесе
сосна! – с чувством продекламировала Лола.
– Не морочь мне голову! – взревел Маркиз обиженным
носорогом. – Стихи она читать будет! Пой!
– Но каждую пятницу, лишь солнце закатится, кого-то жуют под
бананом!
– Ты издеваешься, да? – устало спросил Леня. –
Какой банан? Банан, к твоему сведению, вообще не дерево, а трава!
– Ну надо же! – поразилась Лола. – А такой
высоченный… И бананов дает целую кучу… Я была уверена, что он – дерево…
– Серая ты, Лолка, как осенний вечер! – Леня не отказал
себе в удовольствии, однако тут же опомнился: – Ну вспомни еще что-нибудь,
Лолочка, дорогая! Из средней полосы!
– Да я уж и не знаю… Маленькой елочке холодно зимой! Из лесу
елочку взяли мы домой!
– Ой, Лолка, может, у меня и правда склероз? –
расстроился Леня.
– Это заразно? – Лола на всякий случай отодвинулась
подальше.
Леня закрыл глаза и начал раскачиваться из стороны в сторону
в такт проклятой мелодии. Он представил себя маленьким мальчиком, как он сидит
у бабушки на продавленном диване, который назывался почему-то оттоманкой, а на
стене старенький репродуктор.
– Ленечка, включи радио, – говорит бабушка.
И маленький Леня забирается на стул, подкручивает ручку, и
комнату наполняет мощный бас артиста Штоколова.
– Вспомнил! – заорал Леня так громко, что кот Аскольд
скатился со стула и рванул из комнаты, прижав уши. – На-на на-на… на-на-на
высоте… стоит-стоит кудрявый дуб в могучей красоте! Точно, дуб! А ты говоришь –
банан!
Лола пожала плечами:
– И где тот дуб?
– Среди долины ровныя! – радостно ответил Леня. –
Значит, ищем дуб посреди поляны, а рядом с ним – могилу!
– Дубы на севере не растут… – неуверенно сказала Лола.
– Ага, это в Карелии не растут, а под Лугой – очень даже
растут! Ты еще скажи, что в Псковской области не растут! Да там этих дубов в
Пушкинских Горах – целые рощи! И под каждым Пушкин успел посидеть и в стихах
воспеть! И вообще, говорят, их царь Петр велел повсюду сажать, оттого и
называются – петровские дубы! Поражаюсь я, Лолка, твоему невежеству!
– Мы будем краеведением заниматься или тайник искать? –
обиделась Лола.
– Завтра с утра едем в Разлукино, я Михаилу позвоню.
Однако трубку никто не брал, потому что Михаил отключил все
телефоны и завалился спать после ухода Лизы. Наутро Маркиз смог дозвониться ему
только после одиннадцати, потому что Михаил забыл включить мобильник. Еще бы
ему не забыть, если на работе его ждал сюрприз.
Возле входа в офис стояла секретарша шефа Марина. Она нервно
курила, стряхивая пепел в бумажный кулек. Увидев Михаила, всхлипывая, бросилась
ему навстречу.
– Михаил Арсеньевич, нас ограбили! – воскликнула
девушка, вцепившись в его рукав.
– Что такое? – Михаил попятился. Одно то, что Марина
назвала его по имени-отчеству, говорило о том, что она не в себе.
– Рассказывай толком, что произошло! И брось наконец
сигарету!
Марина всхлипывала, кашляла, сморкалась, и только с большим
трудом удалось добиться от нее более-менее связного рассказа.
Она пришла на работу полчаса назад, открыла дверь своим
ключом.
– Мне сразу показалось, что что-то не так, –
доверительно сообщила она гнусавым от слез голосом. – Ключ всегда заедает,
и замок открывается только со второго раза, а сегодня он очень легко
провернулся!
Войдя в помещение, она заметила там беспорядок. Не то чтобы
следы настоящего разгрома, но кое-что стояло не на тех местах, где накануне. Однако
она не сразу придала этому значение.
– Я включила кофеварку, – продолжала Марина, – а
банка с кофе, как вы знаете, стоит на сейфе. И только тут я увидела, что сейф
открыт… – И секретарша снова залилась слезами.
– А чего ты так убиваешься-то? – удивленно спросил
Михаил, входя в офисное помещение и направляясь к сейфу.
– Так там же Елена Николаевна всю отчетную документацию
держала. – Марина удивленно уставилась на сотрудника. – Теперь она
такое устроит – страшно подумать! Мне теперь заново все придется переделывать!
А до отчета всего три дня! И шеф, когда вернется, меня кругом виноватой
назначит!
Елена Николаевна, приходящий бухгалтер, обладала крутым
характером и в гневе бывала страшна. Поскольку ее услуги стоили довольно
дорого, кроме того, она была то ли родственницей, то ли старой приятельницей
шефа, большую часть отчетных документов готовила Марина, а бухгалтерша только
проверяла их и ставила внизу свою размашистую подпись.
– Не волнуйся. – Михаил наклонился, открыл дверцу сейфа
и заглянул внутрь.
Там было совершенно пусто.
Накануне, перед тем как уйти из офиса, он на всякий случай
забрал из сейфа все важные документы, денег там и так не было (шеф в свое
отсутствие никогда не оставлял черного нала), так что в результате ограбления
ничего не пропало.
Так зачем тогда приходили грабители? Зачем вообще лезть в
помещение маленькой фирмочки, ведь ясно же, что никаких особых ценностей там
нет. Случайная шпана украла бы компьютер. Или другую офисную технику, которую
нетрудно продать. Но случайным воришкам все же в помещение попасть трудно,
потому что установлена сигнализация и добротные замки.
Вот именно, понял Михаил, тут орудовали люди умелые,
знающие: отключили сигнализацию, открыли замки отмычкой, вскрыли сейф, наконец,
а на это тоже время нужно. И что нашли? Да ничего… А что искали?
Вот самый главный вопрос: что они искали? И тут же по
инерции Михаил вспомнил, как в его квартире все было перерыто, но ничего не
похищено.
