– Хорошо ведет партию! – восхитился Леня. – И
откуда только что взялось?
Из магнитолы раздался громкий храп, так что даже Лола не
выдержала и фыркнула.
– Дорогой! – Судя по всему, Лиза трясла Михаила за
плечо. – Дорогой, проснись! Ты еще не рассказал про часы!
– Представляешь, как она сейчас психует! – злорадно
прошептал Леня.
– А? – Михаил сделал вид, что очнулся. – Часы –
это ключ, понимаешь? Ключ к тайнику с драгоценностями. Прадед закопал их
поблизости от своей дачи в деревне Разлукино, вот смотри, часы играют эту
мелодию, «Разлука»… и дальше… дуб… «Аскольдова могила»… спать очень хочется… ты
заснешь надолго, Моцарт!
– Во дает! – восхитился Маркиз. – До Пушкина уже
дошел!
Из магнитолы доносилась музыка – часы проиграли все три
мелодии.
– Я догадался… – сонно бормотал Михаил. – Мы поедем
туда завтра… с тобой… дуб… могила… камень… ножницы… бумага… Я ворон, а не
мельник!!!
Послышался звук упавшего тела и Лизин голос:
– Спи, дорогой, ты устал… Кто бы мог подумать, он и вправду
догадался…
– Браво! – сказал Маркиз. – Занавес!
Через три минуты из подъезда выскочила Лиза, на ходу попадая
в рукава плаща, обогнула дом, поймала машину на проспекте. Маркиз не спеша
вырулил следом за бомбистом.
– Сегодня они в Разлукино точно не поедут, поздно уже, а
завтра мы с Ухом эту Лизу в такие клещи возьмем, уж не упустим! А мне, Лолка,
еще в одно место наведаться нужно…
Леня припарковал машину возле заведения с романтическим
названием «Касабланка».
Несмотря на такое название, это была самая обыкновенная
бильярдная, расположенная в просторном полуподвале. Спустившись по лестнице,
Леня толкнул дверь и оказался в помещении со сводчатым потолком, где над
многочисленными столами, покрытыми зеленым сукном, нависали яркие
люминесцентные лампы, от которых остальное помещение казалось еще темнее.
Вокруг столов толпились раскрасневшиеся мужчины с киями. В
окружающей полутьме за столиками сидела прочая публика, выпивая и обсуждая
дела.
Хотя Леня неплохо играл в бильярд, сегодня он пришел в
«Касабланку» не ради игры.
Ему нужно было встретиться с одним из посетителей заведения,
симпатичным старичком, сидевшим за угловым столиком на двоих.
Старичка этого звали Иван Игнатьевич, и выглядел он
настолько солидно и благообразно, что вполне мог сойти за престарелого ученого.
В действительности же в прошлом это был весьма знаменитый вор-домушник, за
которым числилось несколько поистине легендарных операций. В частности, именно
он четверть века назад умудрился обчистить квартиру городского прокурора.
Сейчас Иван Игнатьевич был уже не у дел, а чтобы обеспечить
себе неплохую прибавку к пенсии, он подрабатывал, время от времени консультируя
молодых коллег.
Именно за такой консультацией и приехал сегодня Маркиз.
– Здравствуйте, Иван Игнатьевич! – проговорил он,
приближаясь к угловому столу. – Вы позволите?
– Садись, голубь! – отозвался старик. – Как
поживаешь?
– Прекрасно! А как ваше здоровье?
– Не жалуюсь… а в шахматы сыграть со стариком не
побрезгуешь?
– Всенепременнейше!
Иван Игнатьевич расставил фигуры, махнул рукой официанту, и
тот, не задавая лишних вопросов, моментально принес две чашки крепчайшего кофе
по-турецки: в «Касабланке» очень уважали Ивана Игнатьевича и прекрасно знали
его вкусы.
Старик сделал традиционный ход е2 – е4 и поднял взгляд на
Маркиза:
– Ну, голубь мой сизокрылый, задавай свои вопросы! Ведь ты
приехал не только для того, чтобы сыграть со мной в шахматы…
– Само собой, само собой! – пробормотал Леня, делая
рокировку. – Вы ведь человек опытный, со связями… всех в городе знаете…
так вот, был такой мелкий фраер по кличке Миксер. Наркотой занимался и прочей
гадостью из тех, про которые Минздрав не предупреждает. Крутился возле заведения
под названием «Юрский парк». Местные, правда, эту забегаловку «Юркиным парком»
называли.
– Ну, допустим, – протянул Иван Игнатьевич, передвигая
ладью. – Тебе, голубь, шах!
– Шах – это не мат! – усмехнулся Леня, делая ответный
ход. – Так что насчет Миксера?
– Как что? Открутился твой Миксер… выключили его из сети и
отправили на свалку. Кто его замочил – не знаю, и никто не знает. Так что
никому он больше не интересен. Да и раньше-то, честно говоря… правильно ты
сказал – мелкий был фраер.
– Это мне известно, – кивнул Леня, выдвигая
коня. – А на кого этот Миксер работал? У кого он был под крылом?
– У Севы Корейца, – немедленно сообщил Иван
Игнатьевич. – Сева – человек крутой, жесткий… от него лучше держаться
подальше!
– А где его можно застать?
– Я же сказал – лучше держаться от него подальше! Но если уж
очень приспичило – возле Троицкой церкви магазинчик есть, всяким старинным
барахлом торгует…
– Антиквариатом, что ли?
– Вроде того. Так вот это старье там только для отвода глаз,
а в задней комнате почти всегда можно Севу застать.
– Спасибо вам, Иван Игнатьевич! – Маркиз протянул
старику конверт с гонораром. – А насчет нашей партии… хочу вам ничью
предложить!
– Согласен, – хитро усмехнулся старик. – Я ведь
вижу, что ты мне мат в два хода поставить можешь…
В Петербурге много антикварных магазинов, но все они не
похожи друг на друга, как, по словам Льва Толстого, не похожи друг на друга все
несчастливые семьи. Есть роскошные салоны с огромными витринами, заставленные
дворцовой мебелью красного дерева, мраморными статуями и китайским фарфором.
Есть крошечные полутемные магазинчики, заваленные всяким разномастным
допотопным барахлом, представляющим ценность только для какого-нибудь
свихнувшегося коллекционера или безбашенной поклонницы стиля винтаж.
Один из таких сомнительных магазинчиков располагался на
Измайловском проспекте, неподалеку от Троицкого собора. Над входом в него
красовалась более чем скромная вывеска «Антиквариат. Выезд оценщика бесплатно»,
а внутри, на полках и стеллажах, пылились театральные бинокли девятнадцатого
века, бронзовые чернильницы, сломанные веера, лорнеты без одного стекла,
бронзовые бюсты Ленина, старые глобусы, треснутые чашки из разрозненных
саксонских сервизов, дореволюционные театральные афиши, фарфоровые статуэтки
сомнительного художественного достоинства и предметы вовсе непонятного
происхождения.
В этот-то магазин вошел мужчина среднего роста, лет тридцати
пяти – сорока, относящийся к той группе населения, которую обычно называют
лицами кавказской национальности. Подкрутив густые черные усы и надвинув на
глаза зеленую кепку, посетитель окинул взглядом магазинные полки и почесал
затылок.
