— О, ты такая влажная… — послышался тихий шепот Тоби.
К своему удивлению, Бел не услышала в его голосе ни отвращения, ни даже осуждения. Напротив, Тоби почему-то был очень доволен. Он коснулся ее лона кончиками пальцев, и Бел громко закричала — она не могла удержаться. Ощущения были такими сильными, такими острыми, такими необычными… Тоби снова ее поцеловал, и она опять застонала. Бел не хотела стонать, но не могла сдержаться.
— Я знал, что так будет, — проговорил Тоби, по-прежнему лаская ее пальцами. Быстрее. — Ты такая серьезная, моя дорогая. Всегда серьезная, но не здесь, не сейчас. Я знал, что здесь ты будешь необыкновенно страстной… и свободной.
«Нет-нет, — хотелось ей возразить. — Я женщина с верой и принципами. Я не позволю страсти овладеть мною. Я отказываюсь ей подчиняться. Страсть — это путь к безумию».
Но тут он раздвинул складки и скользнул между ними пальцем. Скользнул… в нее. Ощущение было шокирующим и восхитительным. Совершенно несовместимым с какими-либо мыслями и уж тем более с разговорами.
А жаркое беспокойное томление все нарастало и нарастало. Ощущения же были еще более острыми, чем до этого. И, конечно же, она никогда ничего подобного не испытывала. Никогда в жизни ей не было так плохо, как сейчас, и никогда еще не было так хорошо.
Не прекращая этой сладостной пытки, Тоби внезапно соскользнул на пол и, опустившись перед ней на колени, раздвинув ее ноги. Это было дурно во многих отношениях: он — перед ней на коленях, к тому же ее ноги были теперь раскинуты в очень непристойной позе, а его прикосновения, его губы…
О, его губы!
Никогда еще ей не было так плохо. И никогда не было так хорошо. Слишком… много всего, слишком…
— Тоби, я… — Бел попыталась увернуться, но его ладонь тяжело легла ей на бедро, удерживая ее на месте. — Тоби, прошу тебя… Разве ты не хочешь теперь сам получить удовольствие?
— Твое удовольствие — это и мое удовольствие. — Он лизнул ее лоно — раз, другой, едва касаясь. И ощущения возникали такие, что от них все мысли вылетели у нее из головы. Теперь Бел понимала, почему ее мать сошла с ума от страсти. Сейчас и она подходила к безумию. Казалось, еще немного — и она, Бел, исчезнет, перестанет существовать. А та женщина, которая останется вместо нее, уже не будет прежней Изабель.
— Тоби, прошу… — пробормотала она с величайшим трудом. — Тоби, ты должен… должен прекратить.
— Должен прекратить? — переспросил он насмешливо. И снова лизнул ее между ног.
Бел опять вскрикнула и пролепетала:
— Тоби, ты насмехаешься надо мной.
— Да, конечно. Потому что я знаю, как тебе это нравится.
«Наверное, он прав», — промелькнуло в голове Бел. Сейчас, в этот безумный миг, она почти поверила, что она любила его за это. Любила, потому что всецело ему доверяла. Теперь она знала: Тоби дразнил ее только потому, что верил в ее силу, не сомневался в том, что она способна выдержать это.
И тут он, словно сжалившись над ней, стал целовать ее бедра и живот, поднимаясь все выше. Но пальцы его по-прежнему ласкали ее лоно. Когда же губы Тоби сомкнулись вокруг ее соска, по телу Бел пробежала дрожь, и она, почувствовав себя совершенно беспомощной, внезапно поняла, что теперь не в силах даже и стонать.
— Дорогая, расслабься, — сказал Тоби. — Не напрягайся. — Он поцеловал сначала одну ее грудь, потом другую. — Не борись с этим, пожалуйста. Так будет лучше, если ты… просто отпустишь себя.
И, как ни странно, его слова почти сразу же ее успокоили, и она с хриплым стоном подалась ему навстречу.
— Да, милая, вот так! — выдохнул Тоби.
Забыв про шпильки в левой руке, Бел обеими руками обвила шею мужа, и шпильки со звоном рассыпались по полу. Но Бел даже не заметила этого — наслаждение перекрывало все. Да, теперь она могла наслаждаться, забыв обо всем на свете, потому что она «отпустила себя».
Глава 11
Она громко стонала и трепетала в его объятиях. Никогда еще Тоби не слышал звуков более возбуждающих, чем те хриплые стоны и крики, что срывались с губ Изабель. Когда буря наконец улеглась и она, расслабившись, обмякла в его объятиях, Тоби с особой остротой почувствовал свое возбуждение — почувствовал, что дошел до предела и больше не в силах сдерживаться. Шумно выдохнув, он пробормотал:
— Прости, дорогая, но сейчас уже пора, сейчас это должно случиться.
Она едва заметно кивнула и шепнула «да».
Тоби принялся расстегивать брюки. «Быстрее, быстрее, — говорил он себе, — не то ткань сейчас лопнет». О Господи, ведь он до сих пор был полностью одет. Впрочем, и она не была раздета… Но Тоби не собирался откладывать намеченное даже на те несколько секунд, за которые мог бы исправить положение. Опустив брюки с бедер, он улегся между ног жены. Его самообладания хватило лишь на то, чтобы пробормотать:
— Прости, дорогая. Больно будет очень недолго.
В следующее мгновение он вошел в нее. Изабель вздрогнула и поморщилась. Тоби тут же замер, давая ей время привыкнуть к совершенно новым для нее ощущениям.
— Теперь лучше? — спросил он наконец.
Бел молча кивнула, и он вошел в нее еще глубже, вошел полностью. Затем, удерживая ее в объятиях прошептал:
— О, Изабель, какое блаженство… — У него возникло ощущение, что ее тело было создано для него. «Впрочем, правильнее сказать, что наши тела созданы друг для друга», — добавил он мысленно.
Тут Бел раздвинула ноги пошире, чтобы освободить место для его бедер, а ее мягкая пышная грудь была как подушка для его груди. Почувствовав, что она расслабилась, он начал двигаться — сначала очень медленно и осторожно, затем чуть быстрее. В какой-то момент, не в силах более сдерживаться, он стал входить в нее яростно и стремительно, и каждый раз из горла Изабель вырывались чувственные звуки, напоминавшие всхлипывания. Эти «всхлипывания» еще сильнее его возбудили, и он стал двигаться с быстротой, совершенно неуместной для джентльмена в первую брачную ночь. Тоби это понимал, однако ничего не мог с собой поделать. К тому же Изабель нисколько не противилась, более того, уловив ритм его движений, она раз за разом устремлялась ему навстречу, доводя его до безумия. А когда он уже был готов сделать последний отчаянный толчок и воспарить к вершинам блаженства, Изабель вдруг посмотрела прямо ему в глаза и прошептала:
— Тоби, что я должна делать? Скажи мне, что делать.
И Тоби тотчас же остановился и замер. Он решил повременить.
— Скажи мне, что делать, — повторила Изабель. — Я… я хочу сделать тебе хорошо.
От одних только этих слов по телу его прокатилась дрожь. Судорожно сглотнув, он пробормотал:
— Ну… ты могла бы потрогать меня.
— Тоби… где?
— Где хочешь.
Она нахмурилась и словно о чем-то задумалась.
