Тоби в изумлении уставился на жену. Судорожно сглотнув, пробормотал:
— Так вот почему тебе так не терпится выбраться из постели после того, как это происходит. Ты чувствуешь себя виноватой, потому что испытала наслаждение. И тебе кажется, что ты обязана искупить свой грех добрыми делами, верно?
Бел пожала плечами. Тоби отчасти был прав, но его объяснение выглядело слишком уж простым. А все было гораздо сложнее… Вот только как это объяснить?.. Дело в том, что в минуты страсти, в минуты наслаждения она забывала обо всем на свете, забывала обо всех заботах — мысли о добрых делах просто вылетали у нее из головы. Да-да, она забывала обо всем, даже о собственном муже. Она как будто становилась… совсем другой, и ей казалось, что она уже никогда не станет прежней.
— Послушай, Изабель… — сказал он. — Имей в виду, ты не должна так относиться к тому, что мы делаем в постели. Я этого не допущу.
Сердце ее сжалось. Неужели он хочет сказать, что они больше не будут этим заниматься?
Тоби же немного помолчал, затем, сняв шейный платок, вновь заговорил:
— Ты ведь доверяешь мне, не так ли, дорогая?
— Да, конечно, — кивнула Бел. — Но дело совсем не в этом, а…
— И ты прекрасно знаешь, после того, что случилось сегодня, ты не можешь не знать, что я скорее умру, чем допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое.
— Да, знаю, — прошептала Бел. — Конечно, знаю, — Она очень отчетливо — во всех подробностях — помнила эту картину. Помнила Тоби, бегущего наперерез лошадям. Тоби, рисковавшего жизнью, чтобы спасти ее. — Поверь, я всецело тебе доверяю. И я вверяю тебе свою жизнь… и свое тело.
— Хм… Но не сердце. — Тут Тоби вдруг обмотал свой шейный платок вокруг ее запястья и затянул его прочным узлом. Откашлявшись, проговорил: — Но ты доверишь свое сердце мне, клянусь. Ты моя жена, и ты мне нужна целиком. Если придется, я буду завоевывать тебя по частям. Дай твою вторую руку.
Бел повиновалась: в этот момент она ни в чем не могла ему отказать. Тоби же, соединив ее руки, крепко связал их вместе. Но как ни странно, Бел нисколько не испугалась — напротив, она чувствовала, что желание ее с каждым мгновением усиливается.
— Ложись на спину, — сказал Тоби.
Она и на сей раз подчинилась, легла так, как он этого желал. Тоби положил ее чуть наискось, затем поднял ее руки и закинул их, связанными, ей за голову. После чего привязал свободный конец шейного платка к левому столбику кровати.
— Тебе не больно? — спросил он, затягивая узел. Она покачала головой.
— Поверь, дорогая, я никогда не причиню тебе боль.
— Я знаю, Тоби.
Бел не понимала, зачем муж привязал ее руки к кроватному столбику. Однако чувствовала, что вся дрожит от возбуждения. И, конечно же, у нее не было ни малейших сомнений: Тоби никогда не сделает с ней ничего дурного.
А он, подложив подушку ей под голову, принялся расстегивать пуговки на ее блузке — одну за другой. Как только с пуговицами было покончено, он распахнул блузку, под которой оказались корсет и нижняя рубашка. Расстегнув крючок на юбке, Тоби спустил ее вниз — сначала до бедер, а затем до колен и до обтянутых чулками щиколоток.
— Ну вот… Разве так не удобнее? — пробормотал он.
Удобнее? Он что, снова ее дразнит? Привязанная к кроватному столбику, Бел чувствовала во всем теле сладостное напряжение, которое никак не назовешь «удобным».
А Тоби провел ладонью по ее бедру, расстегивая застежку на подвязке, затем, расстегнув и другую застежку, стащил с нее чулки, а также юбку. Поглаживая ее колени, он спросил:
— Изабель, ты можешь пообещать, что будешь лежать смирно? Или прикажешь воспользоваться твоими чулками и связать тебе ноги?
— Нет-нет, я… — Она с усилием сглотнула. — Я буду лежать смирно.
— Вот и хорошо. Послушная девочка. Тогда раздвинь ноги чуть шире. — Теперь голос его стал хриплым, и звучал он глухо и отрывисто. Бел уже знала этот голос мужа и даже успела его полюбить. Голос этот необыкновенно ее возбуждал, и она охотно выполняла все желания Тоби, когда он так с ней заговаривал. Возможно, в этом не было ничего удивительного, ведь угождать мужу — ее супружеская обязанность. К тому же, угождая ему, она и сама получала удовольствие, так что все происходило именно так, как и должно было происходить у супругов. Но потом, после того как все свершалось, ее терзали стыд и раскаяние, и она ничего не могла с этим поделать.
А Тоби тем временем уже развязывал поясок ее нижней юбки. Стащив с нее юбку, он отбросил ее в сторону, затем принялся освобождать ее от корсета. И вскоре на ней не оставалось ничего, кроме тонкой нижней рубашки.
Бел отчаянно хотелось, чтобы Тоби овладел ею побыстрее, но он, судя по всему, не торопился. Казалось, на уме у него было что-то другое. Когда же она инстинктивно приподняла бедра ему навстречу, он проворчал:
— Нет, еще нет. Я связал тебя, Изабель, не ради того, чтобы насладиться самому, а для того, чтобы насладилась ты.
«Действительно, как он может взять меня, если брюки у него все еще застегнуты?» — подумала Бел. Однако брюки его сильно топорщились, что свидетельствовало о крайнем возбуждении.
Тихонько вздохнув, Бел пробормотала:
— Тоби, но ты ведь хочешь…
— Нет-нет, дорогая. Сейчас ты должна меня слушаться. И в тот же миг, опершись локтями о матрас, он склонился над ней и принялся легонько покусывать ее соски сквозь тонкую ткань рубашки. Бедра Изабель тотчас взметнулись вверх, и она громко застонала.
— Лежи смирно, — прошептал Тоби, на мгновение приподнявшись.
Бел снова застонала, однако попыталась подчиниться. Она лежала смирно, терпеливо снося эту сладостную пытку. И все это время, пока муж ласкал ее грудь, желание нарастало в ней, становилось нестерпимым…
Внезапно ладонь Тоби скользнула по ее бедру, затем он наконец-то приподнял подол ее рубашки. В следующее мгновение пальцы его коснулись ее лона, и Бел едва не задохнулась, пытаясь удержаться от крика. Но удержаться не удалось. Несколько секунд спустя бедра ее снова приподнялись, а из горла вырвался громкий крик, тотчас же перешедший в хриплый стон. Содрогнувшись всем телом, Бел затихла в изнеможении, и теперь по телу ее словно прокатилась чудесная волна радости и облегчения.
С хриплым горловым смешком Тоби приподнял голову.
— А ты быстро, дорогая. Даже слишком быстро. Придется мне действовать осмотрительнее, а не то все закончится очень уж скоро.
Но для Бел это не могло кончиться очень скоро. Она уже вновь чувствовала желание, она томилась по мужу и вместе с тем испытывала чувство вины из-за того, что он отказывал себе в наслаждении ради нее.
— Тоби, пожалуйста, отпусти меня сейчас, — прошептала она.
— Нет. — Он покачал головой. — Нет, моя милая. Я знаю, что тебе уже не терпится вскочить с кровати, чтобы написать какие-нибудь благотворительные глупости. Но я тебе этого не позволю. Не позволю тебе наказывать себя за то, что ни в коей мере не является преступлением. Наше влечение друг к другу — это именно то, что Богом наказано мужу и жене испытывать друг к другу.
