Девицу звали Любочкой, и вот уже два месяца она занимала
должность секретарши полковника Хохленко. Приехала она из далекой провинции,
приходилась полковнику дальней родней и являлась круглой сиротой. Полковник
принимал в ней участие, жалел и взял к себе секретарем. Любочка была глуповата
и ужасно доверчива, а учитывая внешние данные и полное неумение что-либо
делать, вряд ли нашелся бы человек, который взял бы на работу это чудо.
Все сочувствовали Хохленко (родная кровь ведь не водица),
тем более что Любочка оказалась совершенно безобидной и охотно выполняла мелкие
несложные поручения.
– Здравствуйте, товарищи! – сказала Любочка печальным
басом.
Ей никто не ответил. Капитан Гудронов что-то писал в толстой
амбарной книге, насупив брови, капитан Ананасов по-прежнему уставился в стену и
шевелил губами.
– Я… вот принесла… – Любочка стеснительно протопала к столу
Гудронова и положила перед ним пачку снимков.
– А-а, это вы, Любовь Сергеевна! – Гудронов оторвался
от своей писанины. – Простите, заработался совсем, не заметил…
Любочка подвинула ему фотографии, но Гудронов не обратил
внимания и продолжал разговор:
– Да, вот так работаешь, надрываешься, жизнь и здоровье
кладешь на алтарь непримиримой борьбы с российской преступностью, а что
получаешь взамен?
– Премию, наверное… – неуверенно ответила Любочка.
– Ох, Любовь Сергеевна, да разве в деньгах дело?! –
пылко вскричал Гудронов. – Уж вы-то прекрасно знаете, что мы, работники
милиции, трудимся за идею. И деньги нас совершенно не интересуют!
В этом месте капитан Ананасов не выдержал и выдал звук,
который издает резиновый пищащий шарик, когда сдувается. Гудронов споткнулся на
полуслове, но Любочка, кажется, ничего не заметила, она слушала Гудронова очень
внимательно, даже рот приоткрыла.
– Присаживайтесь! – сухо бросил Гудронов, так как устал
задирать голову, глядя на рослую Любочку. – За двоих ведь я работаю теперь,
Любовь Сергеевна, – скорбно продолжал Гудронов, решив переходить ближе к
делу, потому что время поджимало, Хохленко велел поторопиться. –
Ананасов-то, считайте, из игры выбыл!
– Он заболел? – Любочка с опаской покосилась на
капитана Ананасова, который, чтобы не рассмеяться, строил стенке страшные рожи.
– Это как посмотреть, – вздохнул речистый
Гудронов. – Кое-кто, конечно, может считать это болезнью, однако бюллетень
почему-то наша медсанчасть не дает!
Любочка в ответ поморгала и поинтересовалась, что же такое
случилось с капитаном Ананасовым.
– А вы не догадываетесь? – с чувством спросил
Гудронов. – А надо бы повнимательнее к людям быть, Любовь Сергеевна,
все-таки не в скобяной лавочке работаете, а в органах российской милиции!
Страдает наш Ананасов от вашего невнимания и своей неразделенной любви!
В этом месте капитан Ананасов, чтобы удержаться от припадка
хохота, сделал особенно страшную рожу.
– Ой! – Любочка хотела пискнуть, но голосовые связки
выдали рык потревоженной в берлоге медведицы.
– Да-да, Любовь Сергеевна! – гремел Гудронов. – И
нечего ойкать и делать, понимаете ли, удивленные глаза! Не вы ли третьего дня в
буфете сказали, что он несерьезный человек, и нарочно облили его абрикосовым
компотом?
– Я не нарочно, – горестно пробасила Любочка, – и про
несерьезного человека тоже… Я не хотела обидеть…
– А человек страдает! – припечатал Гудронов. – И
общее дело, между прочим, тоже! Потому что я не железный и надвое разорваться
не могу!
Тут он немного помедлил, несколько удивленный нелогичностью
собственной фразы. Ананасов уронил голову на стол и затрясся от беззвучного
хохота.
Из грустных коровьих глаз Любочки полились самые настоящие
слезы.
– Любочка! – тут же усовестился Гудронов. – Не
надо так расстраиваться. Капитан Ананасов не красна девица, он и не такие
перегрузки выдерживал! Переживет он ваше невнимание!
Тут Ананасов заржал в голос.
– Вы все шутите, – грустно сказала Любочка, – меня
Кузьма Остапович предупреждал…
– Кому шутки, а кому – серьезно! – не сдавался
Гудронов. – Но вы, Любовь Сергеевна, не переживайте и – главное – Кузьме
Остапычу про это не говорите!
Тут он ловким движением выудил из ящика конфету «Красная
Шапочка». Любочка просияла, как ребенок, и развернула конфету с опаской,
ожидая, что там окажется пустой фантик. Однако бравые капитаны до такого
свинства все же не дошли, Любочка засунула конфету в рот целиком и ушла,
успокоенная.
– Уф! – Ананасов вытер выступившие от смеха
слезы. – Даже голова перестала болеть!
Гудронов рассматривал снимки с места происшествия,
принесенные Любочкой, Ананасов заглянул через его плечо.
Увиденное не сделало его жизнь более радостной. Потерпевший
выглядел именно так, как должен выглядеть водитель машины, на полном ходу
врезавшейся в фонарный столб. Приборная доска залита кровью, в открытых глазах
мертвеца был запечатлен ужас. Левая рука вцепилась в руль, правая бессильно
свешивалась вниз.
Ананасову показалось, что в этой руке что-то зажато.
– Вроде бы мобильник… – понял его мысль Гудронов. –
Едем, на месте разберемся.
Возле разбитой машины уже толкалась куча народу: всем
хотелось посмотреть на змею. Капитаны приблизились с опаской.
Фотограф Семечкин суетился, пытаясь поймать змею в кадр.
– Света мало! – громко сокрушался он. – Не выйдет
ничего!
– А ты дверцу приоткрой! – посоветовал какой-то смутно
знакомый парень в черной кожаной куртке.
– Сам открывай! – огрызнулся Семечкин. – Змея-то
наверняка ядовитая!
– В питомник-то звонили? – спросил Ананасов, разглядев
битую «мазду». – Пускай специалист змеюку заберет, вдруг она и правда ядовитая…
Чего нас тогда раньше времени с места сорвали?
– Спроси у начальства! – развел руками Семечкин и
подмигнул: – Хочешь принять? Буквально пять грамм. Для энтузиазма. У меня есть…
– И он похлопал себя по карману, откуда соблазнительно булькнуло.
– Издеваешься, да? – прорычал Ананасов. – Знаешь
ведь, что мы с Гудроновым завязали!
– Ну извини, пошутил! – Фотограф на всякий случай
отступил за широкую спину парня в кожанке.
– За такие шуточки знаешь, что делают? Нет, каждому
непременно надо приколоться! Видите, что людям и так тяжело… – Ананасов
скрипнул зубами и заглянул в салон разбитой машины.
На заднем сиденье кольцами свернулась змея. Была она серая с
узорчатой спиной. Почувствовав взгляд человека, змея подняла плоскую голову и
посмотрела на Ананасова маленькими холодными глазками. От этого взгляда
капитана прошиб пот.
