– Дорогой, ну отпусти нас по-хорошему! – взмолился
кавказец. – У друга свадьба, понимаешь?
– Щас мы вас отпустим! – пообещал гаишник. – Вот
только наши сотрудники с вами поговорят… – И он показал на Ухо и Маркиза.
– Капитан Несгибайло! – представился Маркиз, заглядывая
в черную машину.
В «БМВ» сидели трое мрачных брюнетов, удивительно похожих на
водителя. Никаких следов Лолы не наблюдалось.
– Та-ак… – протянул Маркиз, распрямляясь и отступая от
машины. – А что у нас в багажнике?
– Да ничего такого, дорогой! – заверил его водитель, но
глаза у него подозрительно забегали.
– Откроем багажник! – приказал Леня.
– Может, не надо? – заныл водитель. – У друга
свадьба, дорогой! Опаздываем, понимаешь?
– Откроем багажник! – проговорил Маркиз угрожающе и
потянулся к подозрительно оттопыренному карману.
– Вам капитан приказал открыть багажник? – надвинулся
на кавказца гаишник. – Значит, надо открывать!
– Ну открываю, открываю! – скис водитель и обошел
машину.
В багажнике лежал большой мешок.
И этот мешок непрерывно двигался. Он сгибался, разгибался,
перекатывался по днищу багажника.
В нем явно кто-то был, и этот кто-то пытался вырваться
наружу, издавая при этом глухие придушенные звуки, напоминающие страдальческое
мычание.
– Та-ак! – проговорил гаишник, переглянувшись с
Маркизом, и взялся за кобуру. – И что же это такое? И кого же это мы
перевозим в багажнике автомобиля?
– У друга свадьба, дорогой… – завел кавказец прежнюю песню.
– Это мы уже слышали, – процедил гаишник. – Скажи
что-нибудь новенькое!
– Лолка, держись! – выпалил Маркиз и потянулся к
завязкам мешка. – Сейчас мы тебя вытащим!
– Не развязывай, дорогой! – Водитель бросился к мешку.
Гаишник расстегнул кобуру и взялся за рацию:
– Второй, второй, срочно нужно подкрепление!
– Зачем подкрепление, дорогой? – недоуменно протянул
кавказец. – Не надо подкрепление! Ладно, я сам развяжу!
Но Леня уже разорвал завязки и открыл мешок.
Первое, что он увидел, были большие грустные глаза. Затем из
мешка высунулась темная горбоносая морда, обрамленная густыми пушкинскими
бакенбардами, и наконец оттуда выскочил большой кудлатый баран. Взбрыкнув всеми
четырьмя ногами, он сбросил мешок, как бабочка сбрасывает кокон, перескочил
через край багажника и радостно припустил прочь по улице.
– Ну вот, дорогой! – Кавказец развел руками. – Я
говорил, не надо развязывать! Теперь снова ловить его придется! Другу на
свадьбу везем, шашлык делать…
Всю дорогу до отделения капитаны молчали. Ананасов был угрюм
и озабочен, перед глазами у Гудронова стояла серая лента, которая бросилась ему
под ноги. Гудронов признался себе, что никогда в жизни не испытывал такого
страха.
Вернувшись в родной кабинет, капитан Ананасов тяжело
вздохнул, налил полный стакан минералки и выпил одним глотком. Лучше ему не
стало. Он поморщился и поднял взгляд на стену.
И тут же на его лице появилось выражение светлой детской
радости.
– Это же она! – воскликнул он, схватив Гудронова за
плечо.
– Ты только не переживай, Питиримыч! – сочувственно
произнес Гудронов, высвобождая руку. – Говорят, только первый месяц в
завязке тяжело… ну максимум – два месяца! А потом привыкнем мы с тобой, и все
будет хорошо…
– Да ты меня послушай, Сеня! – Ананасов махнул рукой,
сбросив на пол пустой стакан. Стакан почему-то не разбился. – Я же тебе
сказал, что мне голос той дамочки знакомым показался, так?
– Ну, – опасливо согласился Гудронов, на всякий случай
отступив подальше и убрав со стола графин.
– Так вот, это – она! – И Ананасов ткнул пальцем в
стену за плечом Гудронова.
На стене висели два плаката. На одном подозрительный тип со
злобным лицом закоренелого врага и шпиона подслушивал разговор двух
легкомысленных особ. Сверху было крупно написано: «Не болтай!»
На втором плакате мужчина, отдаленно похожий на Ананасова,
тянул руку к полной до краев рюмке.
На этом плакате было написано всего одно слово:
«Остановись!»
Поскольку ни один, ни другой плакаты явно не имели отношения
к словам Ананасова, Сеня перевел взгляд левее и увидел листовку «Их разыскивает
милиция».
На этой листовке были отпечатаны лица нескольких
воров-рецидивистов, заслуженных домушников и прочих злостных правонарушителей.
Среди этих грубых, небритых физиономий, носящих явные
признаки многочисленных пороков и преступлений, удивительным образом выделялось
славное девичье личико, обрамленное светлыми льняными кудряшками.
– Это была она! – повторил Ананасов. – Это была
Танька Ваучер!
– Ты уверен? – осторожно переспросил Гудронов. –
Может, тебе это того… показалось? Под влиянием момента?
– Какого еще момента?
– Ну, что мы с тобой в завязке… змеюка эта… и вообще…
– Никакого вообще! – оборвал напарника Ананасов. –
А насчет завязки… решено! Это навсегда! У меня от этого в мозгах прояснилось,
поэтому я ее и узнал!
Он бросился к столу и вытащил из нижнего ящика толстую
картонную папку.
– Мы с тобой, Гудронов, сколько лет ее искали?
– Ну… вроде три!
– А как только завязали с выпивкой – тут она и нарисовалась
на нашем горизонте! Это, Гудронов, знак!
Он развязал шнурки и открыл папку, словно погрузившись в
свое славное прошлое.
– Помнишь, Гудронов, ограбление артиста Никудаева? –
проговорил Ананасов мечтательно.
– Еще бы! – вздохнул Гудронов. – Она вынесла,
кроме денег и ценностей, антикварный письменный стол красного дерева, испанский
кожаный диван, двухдверный холодильник…
– Марки «Самсунг», – добавил Ананасов, сверившись с
содержимым папки.
Он вспомнил тот день, когда они с Гудроновым выехали по
звонку бдительных соседей и на самом подъезде к месту преступления увидели
тоненькую девушку с льняными кудрями, которая копалась в моторе микроавтобуса,
заглохшего на выезде из двора. Галантный Ананасов помог ей завестись и только
потом узнал, что ему довелось в этот день повстречаться с легендарной воровкой
Танькой Ваучер. Тогда-то он и запомнил ее тонкий, можно даже сказать, визгливый
голос.
– Вот что я тебе скажу, Сеня, – раздумчиво произнес
Ананасов, перелистывая страницы дела. – У нее был сообщник! Точно тебе
говорю, и к бабке не ходи!
– Да ты что? – Гудронов снова посмотрел на
листовку. – Всем известно, что Танька Ваучер всегда работала одна! Такой у
нее принцип был…
