– Где? – прорычал Ананасов, огромной рукой сгребая
куртку Росомахина.
– Близехонько! – испуганно вылупился тот. – На
Греческом, в пятнадцатом доме! А квартиру я не знаю, она квартиру не называла…
она меня как раз застукала…
Два героических капитана ворвались в дом номер пятнадцать по
Греческому проспекту, тяжело дыша и топая, как целое стадо рассерженных
носорогов.
Консьержка, которая только что допила чай и досмотрела свой
любимый сериал, выскочила навстречу им с пронзительным криком:
– Стойте! Вы к кому? Я сейчас милицию вызову!
– Уйди с дороги, тетка! – Сеня Гудронов отодвинул ее в
сторону. – Мы и есть милиция!
– А тогда предъявите! – не сдавалась консьержка.
Ананасов полез в карман за служебным удостоверением, но его
там не оказалось. Времени на обдумывание этого факта не было, и он махнул перед
теткой абонементом для посещения бассейна.
– У тебя квартиру грабят, а ты тут злостно препятствуешь
органам! – рявкнул он на консьержку и помчался вверх по лестнице вслед за
напарником.
Федор Росомахин не назвал им номера квартиры, но это и не
понадобилось: из-за неплотно закрытой двери на третьем этаже доносились
истошные вопли и звон бьющейся посуды.
Ананасов с Гудроновым так спешили предотвратить преступление
и задержать неуловимую воровку, что не учли общеизвестный факт: квартирные
кражи происходят в тишине. Два бравых капитана, ни секунды не раздумывая,
ворвались в квартиру номер восемь.
Крики и грохот доносились из глубины квартиры, и героические
милиционеры устремились в этом направлении.
Распахнув дверь спальни, они увидели ухоженную блондинку в
черном, которая держала в руках плотно набитую матерчатую сумку.
– Стой, стрелять буду! – рявкнул капитан Ананасов,
направив на незнакомку пистолет.
В ту же секунду откуда-то из-под кровати выскользнула
какая-то верткая фигура и, ползком проскользнув под ногами капитана, исчезла в
неизвестном направлении.
– Караул, убивают! – не очень громко произнесла
блондинка с сумкой и без сил опустилась на пол.
– Милиция! Ваши документы! – выпалил Ананасов, сверля
подозрительную блондинку суровым взглядом, под которым ломались и кололись
матерые уголовники и закоренелые преступники.
– Это недоразумение! – прорыдала блондинка, отбрасывая
в сторону сумку. – Вы все не так поняли!
– Я очень даже правильно все понял! – проскрежетал
Ананасов и поднял черную сумку. Заглянув в нее, он увидел сваленные вперемешку
драгоценности и деньги. – Та-ак! – В голосе капитана прозвучала
веселая злость. – Вещественные доказательства налицо! Подозреваемая
налицо! Будем оформлять задержание!
– Это не я! – вопила блондинка. – Это все она!
Она, мерзавка мелкотравчатая! Не меня надо оформлять, а их с мужем! Это они
паразиты! Сажать паразитов нужно! Он – двоеженец, женился на ней при живой
жене, так что это все мое…
– Это вы, гражданочка, в суде будете излагать, –
перебил ее Ананасов, поднимая преступницу с пола. – А сейчас вы с нами
проследуете для выяснения личности и прочих обстоятельств…
– Питиримыч, – негромко окликнул его напарник. –
Питиримыч, слышь…
– Сколько раз я тебя просил не называть меня этим
старорежимным отчеством? – прорычал Ананасов, поворачиваясь к
Гудронову. – Ну чего тебе надо?
– Извини, Питиримыч… – протянул Сеня. – Только это не
она… не Танька Ваучер…
Ананасов растерянно оглядел зареванную блондинку и смущенно
протянул:
– Сам вижу, что не она… однако задержана на месте
преступления, и вещественные доказательства налицо… Сумка при ней была? Была… В
сумке ценности? Ценности… Может, это подручная Танькина… пособница… а может,
это сама Танька так загримировалась… ты ведь знаешь, до чего она, зараза,
хитрая…
– А мне показалось, что здесь еще кто-то был, –
неуверенно проговорил Гудронов, – когда мы вошли… и быстро так выскочил, я
и моргнуть не успел…
– Вообще-то мне тоже что-то такое показалось, –
признался Ананасов. – Только знаешь что, Гудронов? Не надо никому про это
рассказывать, а то ведь все отделение над нами прикалываться будет… Короче,
доставляем эту задержанную куда положено, а там пускай начальство разбирается,
кто она такая и по какому вопросу здесь находилась! – И он подтолкнул
рыдающую блондинку к двери.
Внезапно из-под кровати вылетело какое-то крошечное
взлохмаченное четвероногое существо, подскочило к Ананасову и вцепилось в его
правую штанину.
– Это еще что за дрянь? – взвыл капитан, пытаясь
сбросить нападающего со своей ноги. – Гудронов, срочно вызывай подмогу!
Нападение на офицера милиции при исполнении служебных обязанностей!
Он запрыгал на одной ноге, размахивая пистолетом. С одной
стороны, по служебной инструкции, при неожиданном нападении сотруднику милиции
полагалось применять табельное оружие. С другой же – нападающий был
подозрительно мал. Так что применять против него табельное оружие было как-то
унизительно и не по-мужски. Все равно что стрелять из пушки по воробьям или
другому мелкому птичьему контингенту. Кроме того, стреляя в него, Ананасов
рисковал попасть в собственную ногу.
Однако самой поразительной оказалась реакция задержанной
блондинки. Она мгновенно прекратила рыдать, вцепилась в волосы Ананасова и
громко завопила:
– Не смей обижать мою девочку! Садист! Убийца! Негодяй!
Энни, золотко мое, не бойся! Я тебя не дам в обиду!
На этот раз Ананасов был совершенно деморализован и от
неожиданности нажал на спусковой крючок. Выстрел оглушительно прогрохотал в
замкнутом помещении. Пуля угодила в очередную вазу, чудом уцелевшую в
предыдущей потасовке, и хрупкое произведение искусства разлетелось на куски.
Зато неизвестное маленькое существо, до сих пор цеплявшееся
за штанину Ананасова, разжало зубы и шлепнулось в обморок от страха, оказавшись
крошечной собачкой древней мексиканской породы чихуахуа.
– Энни, девочка моя, он тебя убил! – взвыла блондинка,
упав на колени рядом с собачкой и обливая ее тельце слезами. – Этот
маньяк, этот серийный убийца застрелил тебя… но это ему так не пройдет! Я его
засужу! Я его сотру в порошок! Если его оправдает обычный суд – я обращусь в
международный трибунал! Потому что убийца собак – это не просто убийца, это
военный преступник!
Энни явно пришла в себя и даже приоткрыла один глаз, с интересом
взглянув на хозяйку. Но та была так возбуждена, что не заметила этого и
продолжала свои гневные вопли:
– Нет, я не буду ждать справедливости от других людей! Я
сама восстановлю ее! Я сама вынесу приговор этому негодяю, этому извергу рода
человеческого и своими собственными руками приведу приговор в исполнение!
Дама выпрямилась, повернулась к Ананасову и двинулась на
него, угрожающе сверкая глазами и выставив вперед руки со смертоносными
наманикюренными ногтями.
