— Я очень хочу чаю! — прошептал он. — Но не могу!
— Почему? — удивилась Виктория. — Или вам там, на фирме, запрещают общаться с клиентами?
— Нет, что вы! — мотнул головой мальчик. — Наоборот, нас всячески подталкивают к общению. Чтобы мы могли побольше узнать.
«Узнать? — пронеслось в голове Виктории. — Кого же я впустила? Может, он — наводчик. А что? Вполне возможно! Ходит по домам маленький мальчик. Ясно, что его приглашают в гости».
И тут Виктория почувствовала дрожь на своем пальце. Перстень, её бесстрашный Ал-Наг, боялся? Или предупреждал? Но о чём? Конечно, её и саму трясет, но ведь она задумала немыслимое — напасть на ребёнка. А ему, древнему магическому перстню, чего бояться?
— Так почему же ты не можешь выпить со мной чаю? — вкрадчиво произнесла она.
Выведать у мальчишки его намерения наверняка не составит труда.
— Я бы хотел, — многозначительно произнёс странный мальчик, — но ведь теперь уже не могу ни пить, ни есть.
— Как это?
— Так! — Мальчик взял со стола тот самый огромный нож и проговорил совершенно спокойно: — Я ведь уже давно умер, Виктория Викторовна. Разве вы не помните?
Виктория отшатнулась. Ребёнок сумасшедший. Что же делать?! С ножом… Кого звать на помощь?
А странный мальчик вдруг тихо и опять же спокойно констатировал:
— Вы мне не верите? Тогда глядите!
И он снова так же спокойно, безо всяких эмоций, всадил нож в свою руку — прямо поперек вены. Виктория вскочила — сейчас же брызнет кровь. Её новый халатик окажется навсегда испорченным. А Борис так любит именно этот халатик.
Но крови не было. Края раны разошлись, и Виктория увидела, что в тёмной плоти нет ни капли крови. Ах, она понимала, что кровь — это страшно, но отсутствие крови оказалось совсем ужасающим. А мальчик медленно, как напоказ, вынул нож и аккуратно положил его на стол. И этот аккуратный жест привёл Викторию в такую панику, что она осела на свой стул — ноги не держали.
— Ты кто? — не узнавая своего голоса, просипела она. — Что тебе надо?
— Но вы же меня знаете! — укоризненно проговорил мальчик. — Я — Стёпочка. Сын трагика Орлинского. Да вы поглядите внимательнее и сразу признаете.
Виктория, дрожа всем телом, подняла глаза и узнала наконец Тот Самый бархатный костюмчик тёмно-синего цвета, что был некогда на сыне актёра. Бархатная курточка с золотыми пуговичками, брючки широкие, но стянутые по старинной моде резинками на щиколотках. Брючки-колокольчики. Точно он! Но почему явился к ней? Да ещё и прикинулся разносчиком пиццы?!
— Да-да, разносчика пришлось убрать, — словно отвечая на её вопрос, произнёс мальчик вздыхая. — Но это делают ребята постарше. Нам, маленьким, не разрешается забирать время у других.
— Как это — забирать время?
— Человек мог бы жить, — пояснил мальчик. — Но у него забрали его время. Вот он и умер. Папа забрал моё время и снова стал молод. Ваш дедушка-чекист тоже забирал время у других. Для себя. Это его ваш перстенёк научил. А люди говорили, что он убивал. Нет! Он просто забирал время. А человек умирал сам.
— Откуда ты знаешь про чекиста? — затравленно прошептала Виктория.
— А мы всё знаем. Мы маленькие, нам проще проникнуть в мир Времени. Мы собираем его везде, где можем. Иногда люди сами его проматывают — кто пьёт, кто нажирается до отключки. Сейчас ведь много деликатесов. А кто сидит в тоске-печали. Не замечает, что время уходит. А мы его собираем. Это чистое время. Неотягощённое. Бывает ведь отягощённое — убийством, кровью, ненавистью. С таким тяжело потом работать, его же надо очищать от грязи. Но мы и его берём.
— А что потом?
— Его забирают наверх. Кто-то там. Я не знаю, я маленький. Потом это время раздают. И тогда даже те, про кого все знали, что они умерли, всё равно могут вернуться и ожить. Это потому, что баланс времени нарушен и времена могут проливаться друг в друга — туда и обратно. Я, наверное, путано говорю. Но я же маленький…
Виктория в ужасе поняла — малец не врёт. Она и сама не раз замечала неладное. Вот недавно хоронили какого-то общественного деятеля, а потом он снова оказался на трибуне и весьма активно выступал. И ни у кого не возникло вопроса: откуда ж он взялся? А недавно Виктория ехала в трамвае. Случалось в её жизни и такое передвижение — в общественном транспорте. На входе она столкнулась с дрожащей старушкой, хрипло дышащей, забирающейся в трамвай из последних сил. Но потом бабка прошла по вагону. И Виктория, наблюдавшая за ней вполглаза, почти с ужасом увидела, что, отходя от одного пассажира к другому, бабка странно так проводила рукой поверх голов сидящих людей. И от шага к шагу она становилась всё моложе и моложе. А те, мимо кого она проходила, в изнеможении опускали голову. Им казалось, что они устали. А на самом деле…
— На самом деле это была Временная ведьма, — проговорил мальчик. — Она снимала то время, за которое пассажиры кто спал, кто бессмысленно глядел по сторонам, кто копался в прошлом. Да-да, Виктория Викторовна, копание в прошлом или думы о светлом будущем — на самом деле тоже потерянное время. А вот Временные колдуны и ведьмы собирают это ненужное для людей время. Люди ведь сами делают своё время ненужным. Правда, вообще-то Временные ведьмы вне закона. Их отлавливают Хранители Времени. Но ведь Хранителей мало. На всех не напасёшься.
— А ты тоже — Хранитель?
— Что вы… Я жертва Времени. И таких, как я, много. Но у каждого время украли по-разному, и возвращать его надо по-разному. Таких, как я, называют Обкраденными. У нас время забрали силой. Нас поубивали. И сделали это ради Него! — Мальчик кивнул в сторону Виктории. И та поняла, что он имеет в виду её магический перстень. — Вы же знаете, Виктория Викторовна, что он требует крови. На самом деле он — убийца. Нет, конечно, убил меня папочка, но подбил его на это ваш ужасный перстень. Пообещал время ему не принадлежащее. А папочка хотел играть Ромео. Для этого нужна молодость. Молодое время. Ну вы же понимаете? Вы же сами хотели убить меня, чтобы получить своё время молодости.
— Нет! — Виктория дёрнулась. — Я не собиралась тебя убивать. Я просто хотела порезать тебе руку и окропить перстень кровью.
— Но это бы ничего не дало, — со знанием дела констатировал мальчик. — Кровь — это только энергия. Вы бы почувствовали подъём духа или даже эйфорию. Но это ненадолго. Ему, — кивок в сторону кольца, — нужно время. А значит, нужно взять его у кого-то.
— Но почему ты мне всё это рассказываешь?! — возмутилась Виктория. — Все эти ужасы!
Мальчик поднялся:
— Потому что мне нужно это кольцо. Оно должно быть уничтожено. Оно и так поглотило слишком много времени. Поэтому-то ритм живущих людей всё ускоряется и ускоряется. Они даже и пожить толком не успевают. Вот какую гадость делает кольцо. Отдайте мне его, Виктория Викторовна!
Мальчик вперил в женщину совершенно взрослый взгляд. Стальной. Непререкаемый. Взгляд человека, которому невозможно отказать. Левая рука Виктории невольно поползла к пальцу правой руки, на которой блазнил уродливый Уроборус.
