Проклятое Болото уже совсем не болото, а сплошное белое поле, что тянется до тех пор, пока не упирается в далекие горы.
Бобик выбежал вперед, но остановился и ждал нас, оглядываясь в нетерпении, но вперед не совался.
— Что? — спросил я. — Это вон та яма?..
Не яма, а целый котлован, но только угадывается, за это время столько снегу намело, что почти сравняло с краями. Не столько снегопадами, как ветрами, что постоянно перемещают целые горы снега, заравнивая все впадины.
Бобик принюхался, попятился, не отрывая взгляд от белой поверхности в центре впадины. Арбогастр тревожно фыркнул и тоже отступил на шаг.
Из-под земли донесся не треск, как в прошлый раз, а далекий гул. Земля дрогнула, под ногами качнулось, а в двух десятках шагов от нас посреди белоснежной глади снег взметнуло с такой силой, словно в глубинах земли взорвался вулкан.
Воронка в снегу быстро ширится, раскаленный воздух мгновенно превращает ее края в пар, даже если там образовавшийся с прошлого раза толстый желтогрязный лед.
Трещину в земле на этот раз я не увидел, загрохотало грозно и страшно, в небо ударил широкий столб огня, быстро потерял багровость и сгустки копоти, превратился в чистейшее алое пламя, что могло бы поместить внутри себя крепостную башню.
Я ждал, арбогастр фыркнул, а Бобик злобно зарычал. В столбе огня возникла исполинская фигура, словно и была там, но стала заметна только сейчас, те же размеры, когда голова побольше артельного котла, грудь впятеро толще сорокаведерной бочки, и руки, как два столетних дуба.
Багровые глаза в пещерах черепа вспыхнули пурпурным огнем.
— И тебе привет, — ответил я сдержанно. — Что случилось в аду? Снег выпал?
— Смертный, — прогрохотал голос, заставляющий покоситься на небо в поисках наползающей грозовой тучи, — ты… здесь.
— Вельзевул, — сказал я громко, стараясь не выдать в нем дрожание, — я прибыл по твоей просьбе, а не так просто погулять вышел!
Он слегка наклонился, рассматривая меня жуткими глазами очень внимательно, словно высматривая, сожрать целиком или откусить только голову.
— Смертный, — повторил он тяжело и громыхающе, — ты оказал мне важную услугу. Я этого не забуду. Но за это время случилась… беда. Барон Вимборн тогда нарушил условия договора, я был слишком занят поисками решения, как заставить его исполнить… и даже поднялся сюда на поверхность, чтобы договориться с тобой.
Я сказал с достоинством и уже почти не дрожащим голосом:
— Тебе, как я помню, вроде бы удалось.
Он прогрохотал мрачным голосом:
— Именно в это время, пользуясь моим отсутствием в аду, сбежала целая группа преступников! Да-да, осужденных на вечные муки. Грешников, по-вашему.
Я охнул:
— Что? Такое возможно?
— Нет, — отрезал он. — Такое невозможно. И никогда-никогда такого не случалось. Это — впервые.
Я в изумлении покачал головой.
— Как им удалось?
— Разбираемся, — буркнул он. — Конечно, они готовили побег несколько столетий. А то и больше. Удалось только теперь, когда я вынужден был на короткое время покинуть ад… Эх, почему я не поискал другие решения?
— Я еще и виноват? — сказал я нервно. — Нет уж, сами расхлебывайте. Как я догадываюсь… а я не хочу даже догадываться! У меня своих дел по горло.
Я начал разворачивать коня, Вельзевул крикнул торопливо:
— Погоди!
— Нет уж, — отрезал я. — Ловите, тащите в свой родной ад. У вас что, внутренней стражи нет? Службы безопасности? Совсем распустили охрану! Меня там не было! Я бы их по струнке построил, землю бы заставил рогами рыть!
Он посмотрел с уважением, в багровых глазах огонь то разгорался, то пригасал, но когда голос прогремел, как гром, я все равно уловил нотки усталости и поражения:
— Я же говорю, это первый случай за всю историю ада.
— А еще, — сказал я. — У вас же есть эти, как их, Гончие Ада?..
Он посмотрел в сторону, я ощутил, что видит Бобика. Тот тоже смотрит на него издали внимательно и как-то изучающе. Клыки слегка оскалил, но не в прямой угрозе, а в некотором непонятном предупреждении.
— Есть, — ответил Вельзевул и посмотрел на меня очень внимательно. — Есть… но они так и называются, что гоняют по аду… Ад — это такая небольшая пещера, даже пещерка в самых недрах земли. Пещера эта существовала с первого дня творения, так что можно предположить, что о нашем будущем мятеже было не только известно заранее, но было все четко запланировано.
Я сказал с негодованием:
— Не поверю, что Всевышний настолько коварен!
— Возможно, — возразил он суховато, — это не коварство, а предусмотрительность? Ты же правитель, понимаешь… В общем, когда туда свергли мятежных ангелов, пещерка стала расширяться их усилиями. Когда же стали поступать первые люди, им пришлось расширять ад уже для себя… Теперь там места больше, чем здесь наверху.
Я вздрогнул.
— Ого!.. Вообще-то да, умерших больше, чем живых. Тогда да, гончим там бегать и бегать.
Он сказал быстро, уже видя, что сейчас повернусь и уйду:
— Разбойник Конрад Синезубый, что был осужден на вечные муки за убийства невинных, грабежи и поджоги, сейчас на земле убивает священников! За то, что не вымолили для него спасения перед его смертью.
— Дурак, — сказал я, — при чем тут священники? Он расплачивался за свои грехи.
— Он думал, — сообщил Вельзевул мрачно, — если священники отпустят ему грехи перед смертью, — то его сразу в рай. И теперь мстит, как он полагает, справедливо, за обман.
Я сказал надменно:
— Я дал рыцарское слово, что никого для тебя, исчадие ада, убивать не буду.
Он рыкнул:
— И не надо.
— Тогда о чем разговор?
— Убивай для себя, — проревел он, — объясняю еще раз, а то вижу, ты несколько туповат, смертный сэр принц! Они сбежали из моей тюрьмы, но сейчас уже в ваших землях! Где у меня нет никакой власти. Куда я вообще не могу и ногой ступить!.. И там они разбойничают, бесчинствуют и вообще… нарушают ваши законы! Тем самым бросая вызов вашей власти!
Я сказал зло:
— На мое самолюбие давите, сэр Вельзевул?.. Я на такие простые трюки не попадаюсь!
— Но разве вы не обязаны защищать…
Я прервал:
— Это не мое королевство! Не мои земли!
— Тогда где их правитель? Обращусь к нему.
— Сбежал, — процедил я сквозь зубы. — Ладно-ладно, нечего на мою совесть нажимать, она вообще-то у меня гибкая, в любую сторону прогнется, и хоть бы хны.
Он процедил точно так же, как и я, сквозь стиснутые челюсти, а они у него, как ковш камнедробилки:
