Я напомнил:
— Так из-за чего же в ад?
Он снова поморщился.
— Мы охраняли земли на границе с Мордантом. А когда отгоняли врага, то вторгались следом, грабили попавшиеся по дороге села, убивали мужчин, насиловали женщин, а потом поджигали, потому что врагу нужно наносить урон.
Я пробормотал:
— Понятно…
— Мы знали, — сказал он с досадой, — что это нехорошо. Еще бы не знали! Я жену любил и люблю, потому дома никогда не слова о том, что мы… гм… вытворяли. Это как бы шалости, а дома я любящий муж и заботливый отец.
— Но Господь видит все, — сказал я.
— Наверное, — ответил он, — наказание оказалось бы меньшим, если бы был глупее и не знал, что делаю! Но я знал, что поступаю дурно. Но все мы, подзуживая друг друга, старались перещеголять один другого в жестокости, низости, чванстве, даже пьянстве…
Я пробормотал угрюмо:
— Знакомо.
— Бахвалясь, — произнес он горько, — мы кричали друг другу: «Встретимся в аду!», хотя, конечно, никто из нас туда не хотел попасть, но мы не могли признаться в этом один перед другим и творили все большие гнусности, чтобы показать свое презрение ко всем нормам, правилам и законам. И вот за то, что мнение дружков ставили выше всего, мы и попали в ад… Да, именно за то, что знали, но… делали.
Я посмотрел в его лицо, снова вздохнул. Его лицо открыто, взгляд чист. Знает, что сейчас умрет, и готов принять смерть спокойно и с достоинством.
— Барон, — сказал я медленно, — вы… исправились. Заключение в аду пошло вам на пользу. Я уверен, отныне станете вести жизнь достойного человека. Что с каждым прожитым днем будете насаждать справедливость в своих землях.
Он посмотрел сперва с удивлением, еще не проникнув в смысл слов, затем переспросил со вспыхнувшей надеждой:
— Как вы… сказали?
— Я не стану возвращать вас в ад, — ответил я просто.
Его глаза расширились, несколько мгновений пытливо всматривался в мое лицо.
— Но разве вы… можете?
— Я не работаю на ад, — напомнил я. — Вельзевулу пообещал вернуть сбежавших, так как здесь творят зло, убивают и мучают, накопив в аду море ярости и дикую жажду крови… Так и было, они убивали, за это я убил их самих.
— Я тоже…
— Вы сразили виконта Гольштейна, — уточнил я, — и его банду насильников, а это совсем другое дело. Таких и я… без зазрения совести. Более того, церковь даже не налагает за это епитимии, так как убить плохого человека — малый грех, а очень плохого — почти благодеяние.
Он смотрел с благодарностью, а когда заговорил, голос его дрожал от переполняющих его чувств:
— Сэр… я даже не знаю, как вас благодарить! Вы не жизнь мне спасли, вы спасли мою честь, что для мужчины всегда намного ценнее самой жизни.
Из коридора донесся тягучий звук гонга, Карлеман взглянул на меня с нерешительностью во взгляде.
— Поужинаете с нами, сэр Ричард?
— С удовольствием, — ответил я.
Глава 11
На ужине помимо барона присутствовали трое сыновей, все почти его ровесники по виду, затем появилась баронесса в сопровождении леди Бланшет, подруги, у которой она ютилась последние годы и которая теперь прибыла, чтобы убедиться, что ее подругу не обижают.
Баронесса из числа тех женщин, что выглядит очень долго молодой и красивой, одета скромно и целомудренно, серьги свисают из ее нежных мочек, длинные и тяжелые, насыщенные темным фиолетовым огнем, волосы убраны под плотную золотую сеточку, в то время как леди Бланшет, как шепнул мне хозяин, молодая вдова, старается показать себя во всей красе, что ей удается неплохо.
Ее обнаженную шею опоясывают два ряда золотых цепочек, между которыми развешаны бледные и очень плоские драгоценные камни под цвет ее бледному платью пастельных оттенков. Видимо, это вот и называется колье, самые нижние опускаются в вырез платья, а один то и дело соскальзывает в глубокую ложбинку между вторичными, и я все посматривал на него, несколько глубоко заберется и что там почувствует.
Рядом хрюкнул сэр Коллет, старший сын барона, я скосил глаза в его сторону и увидел, как он тоже с живейшим интересом следит за этим камешком и больше ни на что не обращает внимания.
Барон прочел молитву перед едой, все сложили смиренно руки у груди и, опустив голову, сделали вид, что тоже повторяют слова из Писания.
После ужина, что закончился поздно ночью, я вышел на балкон, куда намело снегу до колен, отсюда дорога внизу видна отчетливо, похожая на белую бесконечную змею, что ползла по долинам и взгорьям, извиваясь, да так и околела. Справа и слева иногда лес, иногда невысокие горные кряжи, рощи, а то и просторные пустоши, но дорога огибает их так старательно, словно там нечто опасное.
Наверное, так когда-то зигзагами прошел первый охотник, выслеживая прячущегося от него то там, то здесь зверя, а потом по его следам прошли другие, а затем еще и еще, вытоптав тропку и превратив ее в извилистую и неудобную дорогу.
Зато внизу в долине все белым-бело, снег смело с гор и предгорий на эту равнину, и здесь уже точно не пройдет ни одно войско, если не поставить всех на лыжи, хотя, по-моему, кони на лыжах вряд ли захотят идти вскачь…
В дверь осторожно стукнули, я сказал громко:
— Открыто!
Заглянул слуга, не решаясь войти в комнату, сказал тихонько:
— Леди Бланшет хочет задать вам пару вопросов.
— Пусть приходит, — сказал я.
Он помялся, сказал с неловкостью:
— Это будет непристойно, если леди зайдет одна в комнату одинокого мужчины…
— А-а, — сказал я, — понял-понял. Сейчас приду, так и скажи.
Он исчез, я прошелся перед зеркалом, выпячивая грудь и втягивая живот, хотя с ним пока что все в порядке, сделал значительное лицо, вот таким я выгляжу на троне, а вот так во время прогулки во дворе…
Леди Бланшет за это время сменила платье на светло-розовое, но в той же мере откровенное и подчеркивающее ее достоинства, волосы уложила в прическу затейливую, но, как я уже отметил, там все держится на одной-единственной заколке.
Она приняла меня сидя за небольшим столиком, я поцеловал ей руку, она милостивым жестом указала мне на кресло напротив.
— Садитесь, сэр Ричард… Вы в карты играете?
— Только в военные, — сообщил я. — Но там страшнее проигрывать…
Она улыбнулась.
— А в те, что попроще?
— В постели? — переспросил я. — Согласен, уговорили.
Она покачала головой.
— Ну и шуточки у вас, странствующих рыцарей… Чувствуется, при дворах бываете редко, а все в приключениях тешитесь.
