— Ваше высочество…
— Вон стул, — прервал я и указал на кресло. — Садитесь, располагайтесь. Вам коньяк или кофе?
Он подумал, спросил серьезно:
— А можно то и другое?
— Ага, — сказал я, — вот кто изобрел кофе с коньяком!.. Хорошо, получайте.
Он придвинул к себе ближе чашку с горячим кофе и фужер с коньяком, улыбнулся.
— Спасибо за щедрость.
— Только пейте по отдельности, — предупредил я. — А то невежды льют коньяк в кофе, что недопустимо для таких изысканных гурманов, как мы с вами.
— Правда? — спросил он с недоверием, то ли сомневался в своем гурманстве, то ли не верил, что так делать в самом деле недопустимо.
— Из коньяка в горячем кофе испаряется спирт, — пояснил я, — а кофе становится просто противнее… А теперь о деле, сэр Альбрехт. Не знаю, с какой ерундой вы пришли, но я тут пришел к выводу, что не следует особенно усердствовать с наказаниями виновных на временно оккупированных нами с целью принуждения к миру территориях. Существуют же какие-то ограничения в ответных мерах!
— Правда? — спросил он с любопытством. — Какие?
— Не существуют? — спросил я. — Тогда нам придется разработать этот кодекс. Нехорошо, когда за проступок какого-то негодяя страдает вся его семья, а то и деревня.
— Но так проще, — ответил он с недоумением. — И наглядно. Жестокость наказания предотвращает повторение со стороны тех, кто видел наказание. Не только жена, даже соседи будут удерживать друг друга от проступков!
— Это верно, — признал я, — но верно как бы сверху, мы же орлы, летаем высоко и видим всю страну в целом. И народ как статистику. А вот по мелочи это как бы несправедливо бить и невиновных, чтобы запугать на будущее. В общем, граф, продумайте ограничительные меры. А также ограничение необходимой обороны.
— А это что?
Я подумал, промямлил в поисках примера:
— Если, скажем, кто-то назвал вас дураком или плюнул вам под ноги, то не следует его тут же убивать. Это неадекватно, хотя, понимаю, руки так и чешутся, а рукоять меча, зараза, сама лезет в ладонь.
Он посмотрел на меня с неодобрением.
— Ваше высочество, каким вы становитесь скучным!
Я огрызнулся:
— Думаете, сам не вижу?.. Эх, граф, бросить бы все да помчаться нам вдвоем по землям королевств, совершая подвиги и дурости!.. А мы упускаем такую интересную жизнь.
Он некоторое время отхлебывал кофе мелкими глотками, спеша осушить чашку, пока там не остыло, иногда подносил к губам фужер, где уровень коньяка медленно, но все же опускался.
— В такую зиму, — сказал он с чувством, — это самое лучшее, что человек придумал… Кстати, ваше высочество, есть одна интересная новость…
— Что там еще? — спросил я с подозрением. — Давайте, граф, бейте сразу. Что-то от вас одни неприятности. Пора вас в самом деле в канцлеры.
— Напротив, — проговорил он, понижая голос, — новости вроде бы положительные. Хотя, конечно, как посмотреть. Но у вас все положительное, не так ли?
— Граф, — сказал я с укором, — не играйте словами. А то у меня такие ассоциации, когда на вас смотрю и слушаю про положительность…
Он вздохнул, сказал четко:
— Прибыл вильдграф Зальм-Грумбах.
— Что значит прибыл? — спросил я. — Он вроде бы последнее время как раз и обитает во дворце!
Он помотал головой.
— Нет-нет, прибыл для приватной беседы с вами. Лично. Без свидетелей.
Я нахмурился.
— А мне это надо?
— Мне кажется, — сказал он тихо, — вильдграфу предложено вам посулить нечто.
— От кого?
Он покосился по сторонам и сказал еще тише:
— От короля Леопольда.
Я нахмурился.
— Какие-то данные или ваши домыслы?
— И то, — сказал он, — и другое. У меня есть интуиция, основанная на огромном опыте и частных предположениях. Король Леопольд уже понимает, что трон потерял, а Мунтвиг вряд ли сумеет помочь в деле возвращения. Значит, нужно с вами вступить в переговоры, что-то уступить, что-то отдать, на что-то согласиться…
Я спросил с недоверием:
— А вильдграф точно от Леопольда?
Он покачал головой.
— Не точно. Это мое предположение. Больно вид у него важный, торжественный, смотрит поверх голов, словно это он спасает мир…
— Гордыня, — определил я. — И даже наглость. Ладно, граф, мне теперь тоже весьма любопытно. Не будем мариновать, проводите его ко мне. Но сами далеко не уходите, где-нить в коридоре лягте в уголке на тряпочке, дождитесь, пока закончим. Потом обсудим.
Дверь распахнулась, я успел увидеть за плечом входящего вильдграфа Зальма-Грумбаха голову Альбрехта, он и прикрыл за гостем, а сам, как догадываюсь, пошел искать уголок и тряпочку.
Зальм-Грумбах, осанистый и надменный, даже без доспехов неимоверно широкий в плечах, сделал пару шагов и поклонился со всей, впрочем, учтивостью и почтительностью.
— Сэр Вильдан, — сказал я приветливо.
— Ваше высочество, — ответил он.
— Сэр Вильдан, — сказал я, — мы высоко ценим ваш вклад в дело взаимопонимания между жителями Генгаузгуза и нашими солдатами. А также жителями других городов и сел Сакранта…
Он ответил с поклоном:
— Ваше высочество, я сердечно благодарю за столь высокую и лестную оценку. Я и прибыл для того, чтобы расширить и углубить…
— Ах так, — ответил я, — тогда присядьте, граф. Вина?
Он ответил с улыбкой:
— Если вас это не затруднит. Вы привезли с собой столь чудесное вино, что отказаться непросто.
Я наклонился к кувшину, что ждет своего часа у моих ног, подержал за ручку, создавая коньяк, наконец поднял на стол и сам налил вильдграфу.
— Для таких пустяков, — сказал я, — обходимся без слуг. Мы все еще в походе, и у нас все пока просто.
— Спасибо, — сказал он, — вы очень добры и великодушны, ваше высочество. А просил о встрече я вот по какому делу. Мой король Леопольд Кронекер сердечно благодарит вас, что в захваченном городе нет резни, разрушений, убийств и вообще не разгромлены даже дворцы и церкви…
Я ответил холодновато:
— Как вы понимаете, мы так поступили вовсе не потому, что хотели заслужить благодарность Его Величества.
Он сказал с поклоном:
— Да, это и не в ваших интересах, понимаю. Но король тоже прав, выражая вам свою благодарность. И еще он хотел бы продолжить с вами переговоры…
— А они уже начаты?
Он сказал с достоинством:
