И если Арамери все-таки не убьют меня, Энефадэ уж точно расстараются. Для них я — не более чем ножны для меча, которым они надеются сразить Итемпаса. Ключ к свободе. Если церемонию передачи власти отложат или каким-то чудом я все-таки стану наследницей Декарты, сомневаться не приходится — Энефадэ убьют меня. Непременно убьют. У меня ведь, в отличие от других Арамери, защиты от них нет. Именно за этим они и изменили магию моей сигилы. Убив меня, они освободят душу Энефы с минимальными потерями для нее. Сиэй оплачет мою гибель — и больше никто в Небе обо мне не пожалеет.
И так я лежала на кровати, и дрожала, и плакала, и, наверное, так бы и пролежала, и продрожала, и проплакала целый день — то есть одну шестую оставшегося срока моей жизни, — но тут в дверь постучали.
Я быстро привела себя в порядок. Ну… на самом деле не очень-то у меня это получилось. На мне болталась вчерашняя одежда, волосы торчали в разные стороны, лицо припухло, глаза покраснели. Я даже в ванной не была. Я открыла дверь и в щелку увидела Теврила. В одной руке он держал поднос с едой.
— Приветствую, кузина…
Тут он осекся, оглядел меня внимательнее и ужаснулся:
— Какого демона? Что с тобой случилось?
— Н-ничего, — пробормотала я и попыталась захлопнуть дверь.
Но он успел подставить свободную руку, и у меня ничего не вышло. Он отпихнул меня от двери и пролез в комнату. Я бы, конечно, возмутилась, но слова застряли в глотке, потому что он смерил меня взглядом, которым по праву могла бы гордиться бабушка.
— Ты что же, получается, сдалась? — строго спросил он. — Ты позволишь им победить тебя?
У меня отвисла челюсть. Он вздохнул:
— Сядь.
Я подобрала челюсть и успешно закрыла рот.
— А как ты…
— Йейнэ, новости о любом событии во дворце стекаются ко мне. Например, про близящийся бал. И про то, что произойдет после него. Обычно полукровок ни во что не посвящают, но у меня есть связи.
Он прихватил меня за плечи и легонько встряхнул:
— Я так понимаю, тебе тоже все рассказали. И поэтому ты решила тут рассесться и утонуть в море собственных слез.
При других обстоятельствах я бы, наверное, обрадовалась, что он в конце концов решился назвать меня по имени. Но сейчас лишь глупо помотала головой и потерла виски. Там поселилась тупая гнусная боль.
— Теврил, ты не…
— Сядь, тебе говорю. Дура. Сядь, кому сказал! Ты же сейчас в обморок грохнешься, и мне придется позвать Вирейна. А тебе — кстати — совсем не нужно, чтобы я его звал. Его лекарства весьма эффективны — и столь же мерзки на вкус.
Он взял меня за руку и отвел к столу:
— Я пришел, потому что мне передали, что ты не заказывала ни завтрака, ни обеда. И я подумал — вдруг она снова решила уморить себя голодом?
Он опустил нас с подносом на кровать, взял тарелку с каким-то нарезанным фруктом, наколол кусочек на вилку и пихал мне это в лицо до тех пор, пока я не разомкнула губы и не проглотила злосчастный плод.
— Я когда тебя первый раз увидел, подумал — какая разумная девушка! Клянусь всеми богами, в этом дворце разумные сходят с ума, а неразумные теряют остатки разума, но я не ожидал, что ты сдашься так легко. Ты же воин! Это так по-вашему ведь называется? Ходят слухи, что ты бегаешь полуголая среди деревьев и тычешь во все стороны копьем!
Я злобно вытаращилась на него, и обида пробилась даже сквозь тяжелую муть в голове.
— Какая чушь! Что ты несешь!
— О! Ты обиделась! Значит, еще не умерла. Отлично.
И он поднял мой подбородок двумя пальцами и заглянул мне в глаза:
— Они еще не одержали над тобой верх. Ты поняла меня?
Я дернулась в сторону, вцепившись в гнев, как утопающий в соломинку. Злиться лучше, чем умирать от отчаяния, хотя и равно бесполезно.
— Ты понятия не имеешь, о чем болтаешь. Мой народ… Я приехала сюда, чтобы помочь им. А теперь они в опасности — и все из-за меня!
— Да. Это я тоже слышал. Но ты же знаешь, что и Релад, и Симина — завзятые лжецы? Знаешь или нет? И ты ни в чем не виновата. Симина спланировала все это задолго до того, как ты прибыла в Небо. Просто в этой семье дела иначе не делаются.
Он поднес мне ко рту кусок сыра. Пришлось откусить, прожевать и проглотить — чтобы он убрал его от моего лица.
— Если это…
Тут он сунул мне под нос еще дольку фрукта, я сердито отпихнула вилку, фрукт улетел и шлепнулся где-то рядом со стеллажами.
— Если это правда, то ты понимаешь — я ничем не могу помочь своей стране! Враги Дарра готовятся к войне! Моя страна ослаблена, мы даже одну армию разбить не сможем, не говоря уж о таком множестве врагов!
Он очень серьезно кивнул и наставил на меня вилку с новым куском фрукта.
— Похоже, это все подстроил Релад. Симина обычно действует хитрее. Хотя, по правде говоря, такое и с него, и с нее станется. Декарта не оставил им времени на более изощренные козни, а когда сроки поджимают, и он, и она действуют неуклюже.
Фруктовая мякоть показалась мне соленой.
— Тогда скажи мне… — Я поморгала, пытаясь согнать с ресниц слезы. — Что мне делать, Теврил? Ты говоришь — я сдалась, я позволила им выиграть, но что мне делать-то, а?
Теврил отложил в сторону тарелку, взял мои руки в свои и наклонился ко мне. И я заметила, что глаза у него зеленые. Хотя и немного темнее моих. Я почему-то никогда не задумывалась над тем, что мы состоим в близком родстве. Я Арамери не воспринимала не то что как родственников — я их и людьми-то не считала.
— Ты должна бороться, — жестко и твердо проговорил он.
И до боли сжал мои пальцы.
— Ты должна бороться до последнего.
И я вдруг поняла одну важную вещь. Возможно, из-за того, что он так сильно сжал мне пальцы. Или потому, что в его голосе звучала такая настойчивость. Словом, я поняла.
— А ты ведь и сам хочешь стать наследником?
Он изумленно заморгал — а потом горько улыбнулся.
— Нет, — тихо ответил он. — Не хочу. Нет, я не хочу, чтобы меня назначили наследником, да еще и на таких условиях. Нет, я тебе не завидую. Но…
И Теврил отвернулся, и взгляд его скользнул по окнам, и я увидела в нем горькое разочарование, снедавшее его большую часть жизни. Он знал и не мог сказать вслух: я ведь столь же умен, как Релад и Симина. И я силен духом и тоже достоин власти. И способен повести за собой людей.
И если бы ему дали такой шанс — о, он бы так просто не сдался. Он бы воспользовался им в полной мере. Он бы сражался до конца — даже без надежды на победу, потому что сдаться означало бы уступить глупым предрассудкам насчет степеней родства — «полное родство», «полукровка», «квартерон»… Есть ли в этом логика? Да никакой! Разве амн вправду превосходят все остальные народы? Глупости. И что же, из-за этого он должен всю жизнь оставаться обычным слугой? Как несправедливо…
