Люди шепчутся, что амн не всегда были эталоном цивилизованности. Некогда, как Дальний Север, Сенм населяли варвары, просто амн оказались самыми умными и хитрыми. После Войны богов они заставили всех соблюдать свои варварские обычаи, а меру цивилизованности других народов стали измерять тем, насколько люди следовали амнийским традициям. Но у каждой культуры есть свои тайны, подчас весьма неприглядные. И когда-то знатные амнийцы почитали главным деликатесом человеческое мясо.
Иногда кровь в моих жилах пугает меня больше, чем души в моем теле.
* * *
Нахадота перестали мучить, и тучи вновь поплыли по ночному небу. А так они висели неподвижно, словно водяной пузырь перед ликом луны, переливаясь бледным цветом, как недоделанная радуга. И когда облака снова побежали по небу, что-то во мне развязалось и я облегченно вздохнула.
Я почти не надеялась, что меня оставят в покое этим вечером. Поэтому когда в дверь постучались, я сказала, что можно войти. В стекле отразился Теврил. Он нерешительно топтался на пороге.
— Йейнэ, — начал было он и неловко замолчал.
Я заставила его потоптаться еще немного, потом холодно сказала:
— Проходи.
Он вошел — точнее, осторожно пролез в приоткрытую дверь и аккуратно закрыл ее за собой. Посмотрел на меня — наверное, ждал, что я заговорю первая. Но мне не о чем с ним было говорить. Он вздохнул.
— Энефадэ способны выдержать любую боль, — жалобно сказал он. — Уверяю тебя, в прошлые века им пришлось вытерпеть гораздо больше мучений. Я за тебя волновался.
— Большое спасибо. Я очень тронута.
Теврил поморщился — да, в моем голосе не слышалось приветливости.
— Я знал, что Сиэй тебе нравится. И когда Симина начала вымещать на нем злобу, я подумал… — Он беспомощно развел руками. — В общем, я подумал, что тебе лучше при этом не присутствовать.
— Потому что я слабовольная, сентиментальная дурочка? Прижми меня — и я выболтаю все секреты этой стерве, лишь бы спасти бедного мальчика?
Он нахмурился:
— Потому что ты другая, Йейнэ. И да, я думал, что ты пойдешь на все, лишь бы избавить друга от мучений. Я не хотел, чтобы ты это видела. Можешь ненавидеть меня за это.
Сказать, что я удивилась, значит ничего не сказать. Оказывается, Теврил все еще видел во мне невинную девочку с благородным сердцем, которая была так благодарна ему за советы во время экскурсии по Небу. Сколько веков прошло с того дня? Меньше двух недель…
— Я тебя вовсе не ненавижу.
Теврил облегченно выдохнул, подошел и встал рядом со мной у окна.
— В общем, ты ушла, а Симина была просто в бешенстве.
Я кивнула:
— Что с Нахадотом? И с Сиэем?
— Чжаккарн и Курруэ их увели. Симина потеряла к нам интерес и покинула арену вслед за тобой.
— К… нам?
Он замолчал. И похоже, проклинал все на свете за то, что сболтнул лишнее. А потом все-таки сказал:
— В своем маленьком спектакле она сначала планировала занять слуг.
— Ах вот оно что… — Во мне опять затлел и вспыхнул гнев. — И тогда-то ты и предложил заменить слуг Сиэем?
Он процедил:
— Я же сказал тебе, Йейнэ. Энефадэ не умрут от ее забав. А вот смертные… смертные обычно не выживают. Я в ответе не только за тебя, пойми меня правильно.
Несправедливо, жестоко — но это я понять могла. В Небе все так устроено — неправильно, плохо, криво. Но понять можно.
— Я предложил ей начать с меня.
Я вздрогнула от неожиданности. А Теврил смотрел в окно, на губах играла печальная улыбка.
— Я сказал, что я друг леди Йейнэ. Прости, если это тебя оскорбляет. Но она ответила, что я такой же слуга, как и все остальные, а ей сгодится любой.
Улыбка исчезла, на скулах Теврила заходили желваки.
Опять ему указали на его место, подумала я. Главной Семье даже его боль не занадобилась. Но с другой стороны, ему не на что жаловаться — иначе это он бы лежал на полу в луже крови.
— Мне пора идти, — пробормотал Теврил.
Он поднял руку, поколебался, потом положил ее мне на плечо. То, как он это сделал — не сразу и нерешительно, — напомнило мне Сиэя. Я накрыла его ладонь своей. Мне будет его не хватать — м-да, кто бы говорил, ведь это я умру через несколько дней.
— Конечно, ты мой друг, — прошептала я.
Он чуть сжал мою ладонь, а потом развернулся и направился к двери.
Однако он не успел выйти — я услышала, как он что-то удивленно и тихо говорит, а ему кто-то отвечает — тоже знакомый голос. Теврил шагнул за порог, а в комнату вошел Вирейн.
— Прошу простить за нежданное вторжение, — вежливо проговорил он. — Могу я войти?
Дверь он держал открытой — на случай, если я откажусь его принять.
Я молча смотрела на него — хорош, хорош, ничего не скажешь. Надо же, не побоялся прийти — и к кому? Ко мне! Я прекрасно понимала, что это именно он принял необходимые меры для того, чтобы Симина могла всласть помучить Сиэя. Сначала его, потом Нахадота. Теперь-то я понимала, зачем он тут нужен — Вирейн обеспечивает безопасность всех подлых развлечений этой мерзкой семейки. В особенности, когда Арамери хочется помучить пленных богов. Для Энефадэ этот тип — надсмотрщик, пощелкивающий магическим кнутом.
Но рабы обязаны своими страданиями не только надсмотрщику.
Вирейн, видно, решил, что молчание — знак согласия, прикрыл дверь и прошел в комнату. В отличие от Теврила виноватым он не выглядел. Холодный, сдержанный — настоящий Арамери.
— Вмешиваться в дела менчей было не самой лучшей идеей, — вздохнул он.
— Да, мне уже сообщили.
— Если бы ты мне доверилась…
Тут у меня в самом прямом смысле слова упала челюсть.
— Если бы ты мне доверилась, — упрямо повторил Вирейн, — я бы тебе помог.
Я едва сдержала смех:
— Да ну? В обмен на что?
Вирейн немного помолчал, а потом подошел и встал рядом — прямо как только что Теврил. Однако его присутствие ощущалось по-другому. От него шло… тепло. Да, пожалуй, что так. Я чувствовала жар его тела — а ведь он стоял в футе от меня.
— Ты уже выбрала себе спутника для бала?
— Спутника? — Вот это новости… — Нет! Мне, мягко говоря, не до бала! И вообще, я не хочу туда идти.
— Придется. Если ты не придешь по собственной воле, Декарта применит магию.
Понятно. Магию. Вирейн ее и применит, по приказу Декарты. Я покачала головой и вздохнула:
— Ну что ж, если деду так важно непременно унизить меня, делать нечего. Придется идти и мужественно перенести это испытание. Но у меня нет никакого желания подвергать таким же страданиям моего спутника.
