– Реагировать – это правильно! – одобрил
гном. – Реагировать – это ваше законное право и святая обязанность! Я сам
всегда куда надо сигнализирую, если что не так. А только насчет данной
кофеварки – это исключительный поклеп и клевета. Я никакой такой кофеварки в
глаза не видел. Я ей даже не знаю, как пользоваться. И вообще, кофе не пью как
мелкобуржуазный иностранный напиток. Чай пью, и то исключительно краснодарский.
А что я здесь иногда ночую, так это мне Варвара Вампировна разрешила в связи со
сложным семейным положением и материальными трудностями…
– Кофеварки, значит, в глаза не видел?! – Леня
повысил голос. – А эту лампу тоже не видел? – И он прокурорским
жестом показал на лампу с зеленым абажуром. – Лучше признавайся, старый
жулик, а то получишь по всей строгости закона! Устрою тебе очную ставку с
заинтересованными лицами! Лейтенант Курочкина, как у нас со свидетелями по
факту хищения кофеварки?
– Очень хорошо! – воскликнула Лола, преданно глядя
в глаза Маркиза. – Имеются свидетели в количестве двух человек…
– Ясно? – Леня строго взглянул на гнома. –
Имеются свидетели! Так что советую лучше признаться и возвратить похищенное,
только так вы можете облегчить свою судьбу!
Слово «облегчить» Леня произнес с ударением на второй слог,
как некоторые работники правоохранительных органов, и это произвело на
несчастного гнома сильное впечатление.
– Да кто же ее знал, что она такая ценная… – заныл
он, опустив глаза, – Арендатор этот денег не платил, его и согнали… ну, я
и подумал, что все равно она никому не нужна… типа, бесхозная… в общем,
виноват… бес попутал…
– У нас нет ничего бесхозного! – отчеканил
Маркиз. – Каждая, извиняюсь за выражение, кофеварка имеет своего
конкретного хозяина и законного владельца! Короче, мне тут с вами некогда
дискуссии разводить и идейный уровень повышать, признавайтесь немедленно, куда
дели кофеварку!
– Так это… продал я ее Лизавете… извиняюсь, гражданке
Пастуховой… виноват… бес попутал… семнадцать штук благодарностей… и прочее…
– Опять ты со своими благодарностями! – раздраженно
оборвал его Маркиз. – Кто такая Лизавета Пастухова? Где проживает?
– Так ведь по соседству со мной проживает, –
заторопился гном. – Квартиру снимает у Дарьи Васильевны… Измайловский
проспект, дом десять, а квартира, выходит, шестнадцатая…
– Смотрите у меня, Утконосов, если вы вводите органы
правопорядка в заблуждение, ваша судьба будет ужасной, а наказание –
неотвратимым! – И Леня потряс перед носом сторожа кулаком.
Несчастный гном проводил Маркиза и его верную помощницу до
служебного выхода и открыл для них дверь бизнес-центра. Деморализованный
свалившимися на него неприятностями, он даже не задал поздним гостям вполне
естественный вопрос: каким образом они проникли внутрь здания?
Выбравшись на улицу и сев за руль машины, Леня озабоченно
проговорил:
– Кофеварка ускользает от нас со скоростью болида
«Формулы-1». И нам ничего не остается, как следовать тем же курсом, только с
еще большей скоростью. Время решает все, потому что рано или поздно кто-то
воспользуется этой кофеваркой по назначению, и тогда от марки останется одно
воспоминание.
– Извини, Ленечка… – робко проговорила
Лола, – но вообще-то эта кофеварка неисправна. По крайней мере так сказал
директор фирмы «Ариадна». Так что вряд ли кто-то сможет… как ты сказал…
использовать ее по назначению.
– Это не упрощает нашу задачу… – отозвался Леня
после небольшой паузы. – Скорее, наоборот.
Лола не поняла почему, но не стала задавать новых вопросов,
чтобы не рассердить еще больше своего грозного повелителя.
Сам же Маркиз ничего не объяснил. Он включил зажигание и
взял курс на Измайловский проспект.
Десятый дом по Измайловскому проспекту оказался мрачным
зданием красного кирпича, расположенным неподалеку от Обводного канала.
Шестнадцатая квартира находилась на шестом этаже. Лестница была крутая и
темная, но, к счастью, в доме оказался лифт.
Выйдя из кабины лифта на шестом этаже, Леня позвонил в
обитую дерматином дверь. На звонок никто не ответил, из-за двери не донеслось
ни звука.
– Кажется, зря мы сюда притащились, – проговорил
Леня, однако на всякий случай позвонил еще раз.
За дверью было по-прежнему тихо, зато рядом звякнул замок и
приоткрылась дверь соседней, пятнадцатой квартиры. Дверь открылась на цепочку,
в щель высунулась остренькая старушечья мордочка, и послышался тонкий, надтреснутый
голосок:
– Дома она! Точно говорю – дома!
– Вы это точно знаете, мадам? – осведомился Леня,
с интересом взглянув на неожиданную свидетельницу.
– Точно, точно! – Старушка закивала. – Она,
когда из дому уходит, так дверью хлопает, что у меня шапка со шкафа падает. Так
что точно говорю – дома! Только она вам ни за что не откроет.
Дверь пятнадцатой квартиры неожиданно захлопнулась.
Леня не успел как следует удивиться, как она снова
открылась, на этот раз уже на полную ширину. На лестничную площадку выскользнула
худенькая старушка в длинном мужском свитере ручной вязки с двумя северными
оленями на груди. Подкравшись к Лене на цыпочках, старушка зашептала:
– Она вам ни за что не откроет, если просто так звонить
станете! Потому что она хозяйку квартирную боится, у нее за квартиру давно не
плачено!
– А как же надо звонить, чтобы открыла? – зашептал
Леня, пригнувшись к своей собеседнице.
– А вот так. – И старушка очень ловко изобразила
пальцами один длинный звонок, два коротких и снова длинный. – Так ей все
друзья-приятели звонят…
– Спасибо, бабушка! – прошептал Леня. – А
почему вы решили нам помочь?
– Потому что от нее все время шум и
неприятности. – Старушка стрельнула глазами в сторону соседской
двери. – А вы, надо думать, из милиции, так пропишете ей по первое число…
С этими словами старушка скрылась за своей дверью и с лязгом
закрыла все замки.
– Вот что в нас такое, Лола, – проговорил Маркиз,
почесав в затылке, – что нас принимают за милицию?
Лола не ответила, да Леня и не ждал ответа, вопрос был чисто
риторический.
Выждав примерно полминуты, Маркиз снова подошел к двери
шестнадцатой квартиры и позвонил тем самым условным кодом, который выдала ему
наблюдательная соседка, – длинный звонок, два коротких и снова длинный.
На этот раз за дверью послышалось негромкое шуршание, как
будто кто-то прошелестел страницами вчерашней газеты, и тихий, печальный
женский голос проговорил:
– Это ты, Николай?
– Умгум… – выдал Маркиз какое-то неопределенное
междометие, которое при большом желании можно было посчитать утвердительным
ответом.
– Ты все-таки пришел? А я уже и не ждала!
