Связь оборвалась, и старший гридень отдал приказ летунам:
— Ускоряемся!
«Воец» вздрогнул и резко набрал скорость. Лишь на самой границе города ладья сбавила обороты, снизилась до предела и плавно опустилась на княжескую стоянку.
Всеволод еще на подлете узрел на территории детинца несколько очагов пожара. Дело оказалось серьезнее, чем он предполагал, хотя куда уж серьезнее, коли уж совершено нападение на саму резиденцию великого князя. Такое даже в ночных кошмарах привидеться не могло. Да и сейчас в голове не укладывалось. Волков запретил себе размышлять об этом, думы на потом, сейчас главное — действовать.
Всеволод забрал с ладьи почти весь стяг стрельцов Маруна Медведева. Охрану пленного самурая оставил на летунов — справятся.
Тяжело бухая по старинной брусчатке, несколько десятков стрельцов во главе с Всеволодом и Маруном устремились к детинцу. Вокруг терема царил полный хаос. Крики, стрельба, разрывы гранат… Слева полыхала баня, справа занялись крыши хозяйственных построек. Ярко горели десятки прожекторов, было светло словно днем. Да и рассвет был уже на подходе.
— Марун, бери два десятка и давай ко второму входу, — на ходу приказал старший гридень. — Я по центру…
Стяжник забрал в сторону, взмахнул рукой.
— Первый, второй — за мной!
Десятники выбранных десятков тут же завернули свои подразделения.
Еще несколько шагов — и Всеволод первым вбежал по скользким от крови ступеням. Сорванные с петель двери сиротливо встречали стрельцов. На площадке сразу за ними три трупа дружинников и один человек в черном. Со светом было скверно — все лампочки разбиты. Стрельцы быстро сообразили и зажгли подствольные фонари.
— Это что за лешаки? — изумился один из стрельцов, узрев на черном теле изуродованную маску вместо лица.
— Враги, — коротко заключил Всеволод. — Их и будем бить!
Стрельцы дружно закивали головами, мол, теперь понятно, на кого охотиться.
Слева, в длинном коридоре бабахнуло, откуда-то справа раздался пронзительный писк. Именно там должна быть лестница в княжеские покои.
— Лютый, бери своих и налево, — распорядился Всеволод, — остальные за мной!
У лестницы столпилось с десяток дружинников, еще с десяток лежали без движения подле. Бойцы короткими очередями постреливали вверх, но подниматься не решались.
— Что тут у вас?
— Не пройти, — обреченно заявил один из дружинников, — метко бьют, сволочи.
— Гранаты? — спросил Всеволод.
— Да как можно, там же князь.
И как благословение богов ожила рация.
— Волк! Это Метель! Ухожу с двойкой и тройкой! Волк! Прием! — раздался голос воеводы Зоряна Кнута. Судя по фону автоматного треска, у них там было жарко.
— Слышу тебя, Метель! Я в здании! Наблюдаю черных!
— Бей! Это тати! Ухожу червем! Наседают!
— Понял тебя, Метель! Держись! Идем! — Всеволод отжал клавишу и обернулся к своим стрельцам: — Щиты вперед.
Четверо стрельцов, прикрывшись бронещитами, перегородили лестницу, встав в два ряда. Тут же по щитам ударили стержни, срикошетировало несколько звезд.
Всеволод снял с петли две осколочные гранаты, отжал скобы…
— Ату!
Трехсекундная задержка — и два взрыва слились в один протяжный вой. Вздрогнули стены, обрушилась часть потолка. Всеволод скривил рот и пожурил себя за торопливость. Две оборонительные гранаты в замкнутом пространстве — уже чересчур, хватило бы и одной наступательной.
— Вперед! — рявкнул старший гридень, подтолкнув щитников.
Стрельцы прорвались наверх. Сопротивляться было некому. Четыре изуродованных тела в черных костюмах и в масках распластались на площадке. Всеволод стволом стержнемета сорвал маску. Лица не было — только кровавая масса.
— Железномордые, тьфу, — смачно сплюнул рядом стоящий стрелец, — суки…
Неожиданно среди мертвецов вдруг запрыгали несколько больших горошин.
— Это что за… — удивленно вытаращился Всеволод.
Горошины лопнули. Огонь вмиг охватил тела.
— Мать вашу… — выругался кто-то из стрельцов.
— Ё! — поддержали его остальные.
— За мной! — проорал старший гридень. Он узрел за поворотом мелькнувшую тень.
Щитники пошли первыми. Несколько десятков шагов — и сбоку их обдало жаром — горели княжеские покои. Всеволод не стал тормозить движение, тут и так было все ясно. Дальше шли комнаты княжны и детские. В коридоре трупы дружинников, челяди… двери всех комнат были выбиты. Можно было и не заглядывать, но Всеволод все же решил проверить. Пусто. Везде разгром. Трупы нянек и два черных тлеющих тела…
— Ах ты… великие боги! — старший гридень отшатнулся. Задетая его ногой голова откатилась и глухо ударилась о стену. Рядом лежало обезглавленное тело… Всеволод не узнал княжну.
— Пошли! — старший гридень поторопил стрельцов, и те двинулись дальше по коридору. Тени куда-то исчезли. Их больше не атаковали.
Впереди должна была быть лестница вниз, в подвалы. С той стороны ждали Маруна Медведева.
— Внимание! — Всеволод подал знак остановиться.
Лестничная площадка четко вырисовывалась в дежурном освещении. Два трупа и несколько перевернутых стульев.
— Медведь! Прием! — Всеволод вызвал стяжника.
— На связи!
— Что у тебя?!
— На первом этаже чисто! Спускайся!
— Понял тебя! Не стреляйте! Идем!
Быстро скатившись вниз, отряд соединился.
— Двери в подвал заперты, — доложил Марун, — будем рвать?
Всеволод знал и эту дверь, и то, что за ней — червяк! Тайный подземный ход. Конечно, он начинался не сразу за дверью. Там огромный подвал и низкая секретная дверь, искусно замаскированная под большую пивную бочку. Именно так сказал воевода Кнут — ухожу червем. Про сей ход знал только князь, воевода охранной дружины, Кнут и Всеволод. И то старший гридень узнал совершенно случайно, когда, еще будучи отроком, нес караул в детинце. Его тогда в подвал послали со служкой. Тому, видите ли, призраки в подвале привиделись. Всеволод пошел, да и прислонился случайно к тайной кнопке. Ему тогда воевода Кнут так и сказал: «Ну, теперь, паря, тебе две дороги: либо в пруд с камнем на шею, либо ко мне в Тайный приказ — выбирай». Всеволод сделал свой выбор. А вот служка тот, говорят, ума лишился да руки на себя наложил — повесился бедолага.
Дверь была надежно заперта, а искать ключника некогда.
— Рви! — коротко приказал старший гридень.
Стрельцы ловко заложили заряды под замок, десятипудовая дверь вздрогнула и как бы нехотя отворилась, жалобно пискнув на чудом уцелевших петлях.
