Воевода Святослав Хлудовский знал настроение боевых команд, и это ему нравилось. Если бойцы сами рвутся в сечу, стало быть, Перун слышит их и поможет в трудную минуту.
После сообщения о наступлении самурайского флота воевода первым делом связался с Воинским приказом и доложил об изменении оперативной обстановки. Его попросили обождать, и вскоре он разговаривал лично с воеводой Вадимом Сеченем, главой Воинского приказа. На время доклада Святослав выгнал всех из кормчей рубки и разговаривал с командованием с глазу на глаз.
Указания воеводы Сеченя были четкими:
— Вскрыть пакет «Последний рубеж». Подробные инструкции вы найдете там. От себя же скажу. Стоять до последнего. Любой ценой остановить вражеский флот. Ни шагу назад!
Святослав Хлудовский поклялся живота
[22]
не жалеть, но наказ воеводы исполнить.
— Солнце за нас! — поднял руку в приветствии Вадим Сечень, и трансляция оборвалась.
Пакет с инструкциями «Последний рубеж» был вскрыт и изучен. Теперь воевода руководил перестроением флота. Они встретят врага во всеоружии. Массивные бронированные корабли медленно передвигались, занимая определенные командованием места в боевом построении. Всего под началом Святослава Хлудовского оставалось девять тяжелых боевых ладей с тремя орудийными палубами и запасом торпед, чтобы весь самурайский флот отправить на свидание к предкам, двадцать средних броненосцев и легких боевых ладей, которым предстояло первыми встретить врага, и пара сотен легких боевых кочей для стремительных операций на территории противника. Этих сил вполне должно хватить для разгрома страшилищ.
Святослав довольно потирал руки. Несмотря на потерю двух броненосцев, он радовался тому, что ему предстояло лично возглавить крупное боевое сражение.
Когда вражеский флот показался вдалеке и первые данные поступили с радаров дальнего действия, воевода ужаснулся. Все их смелые расчеты летели в бездну. Самурайская армия превосходила их в несколько раз по численности. Против каждого среднего броненосца Змеи могли выставить по три своих. Что уж говорить о легких истребителях, от которых радары, казалось, просто свихнулись.
Воевода наблюдал, как самураи развертывали на их территории свои боевые порядки, и не шевелился. Он словно окаменел. Штабные командиры и летуны оглядывались на него, ожидая приказов, а он молчал, не в силах оторвать глаз от величественной мощи врага.
Змеи перешли в наступление. Тьма «шустриков» заполнила окружающее пространство, атаковав ближние ряды построения белградцев. Загрохотали орудия, Святослав не слышал их, но то, чего не слышал, дорисовывало воображение. Первые потери со стороны самураев. С десяток истребителей взорвались, но и княжество потеряло уже один броненосец. Облепив его со всех сторон, словно саранча, «шустрики» все-таки продавили оборону корабля, и он яркой огненной вспышкой залил следящие экраны флагмана.
— В бой! — взревел разъяренный воевода, и его грозный рык прокатился по всем палубам всех кораблей флотилии. — Солнце за нас!
Ровные ряды Второй армии дрогнули, выпустив на боевой простор легкие боевые кочи и истребители. Завязался отчаянный бой.
Святослав Хлудовский еще раз запросил Воинский приказ и лично воеводу Вадима Сеченя. Он доложил оперативную обстановку, отправил в сжатом виде все текущие расчеты по соотношению сил. Выслушав командующего Второй армией, воевода Сечень нахмурился и сказал только коротко:
— Стоять до последнего!
Потом подумал и добавил:
— Мы отправим вам поддержку. Ждите.
И отсоединился.
Святослав Хлудовский вернулся к наблюдению за разворачивающейся перед его глазами битвой. А тут было на что посмотреть. Две стороны вцепились друг в друга с таким лютым жаром, словно пара волков, не поделивших загнанного оленя.
Белградцы болезненно восприняли потерю броненосца и слаженно огрызнулись из всех орудий. В передних рядах флота самураев наметились щербины. Один за другим вспыхнули три корабля, рассыпая вокруг сполохи огня и раскаленные осколки.
* * *
Солнце за нас! Так звучал их боевой клич, доставшийся от предков. Многие произносили его, не вдумываясь в смысл этих слов. За долгие тысячелетия значение понятия стерлось, но боевой летун истребителя Военег Рысь вкладывал в эти слова особый сакральный смысл.
Ему уже доводилось участвовать в боях с лжеликими. Свыше двадцати боевых вылетов. Девятнадцать сбитых машин. Один раз горел сам. Совсем уж прощался с жизнью, но после катапультирования его все-таки спасли, подобрали. И каждый раз, когда он произносил эти простые слова: «солнце за нас!», он чувствовал, как в его тело вливается энергия извне, как она распространяется по всем его сосудам и венам и лавиной вторгается в мозг. Военег преображался. Каждое его действие в безвоздушке было слаженным, отработанным, просчитанным. Поведение противника он видел загодя и мог нанести упреждающий удар, поэтому командование ценило его. Хотя и не понимало, как у парня все так красиво получается.
Но этим утром Военег чувствовал: что-то пошло не так. И вскоре, когда сирена тревоги разнеслась по недрам боевой ладьи «Капкан», понял, что его так волновало и грызло.
Стяжник Тислав Рыбалко выстроил всех летунов Северного отряда перед боевыми кочами и провел короткий инструктаж. Ничего сверхъестественного. К такому повороту событий их готовили. Началось вторжение, и их задача минимизировать негативные последствия работы вражеских истребителей и нанести Змеям как можно больше урона.
По окончании инструктажа все разошлись по машинам.
Военег называл свой боевой коч с любовью «Ластивка». Даже добился от командования разрешения, раздобыл краску у завхоза Крутобока и написал название машины на ее гладком стальном борту. Пускай басурмане знают, кто им в зубы регулярно дает.
— Ну что, покажем им, почем у нас лихо стоит? — спросил его жизнерадостный Радомир, улыбнулся широко, демонстрируя всем щербатый рот. В боевом построении его кодовое имя было «Шестой».
— Смотри, как бы они тебе хвост не подпалили, — мрачно посоветовал Олег, во время полетов он отзывался на позывной «Третий».
В то время как Военега все звали просто «Ластивка». Втроем они составляли боевое звено, в котором командиром был Военег.
— А это уж наша задача хвост Радомиру уберечь да свой в обиду не дать, — заметил Военег, надевая на голову шлем с системой индивидуального обеспечения кислородом, рассчитанной на восемь часов. Вполне достаточно для успешного выполнения задания или геройской смерти.
Они заняли места в кабинах и активировали режим «герметизации».
Военег тут же включил внешнюю связь и напряженно вслушался в переговоры летунов, уже работающих в безвоздушке.
— …сто сорок четыре, борт шестнадцать, атакую сектор двенадцать-тридцать восемь.
