Закусив губу, она вновь задумалась, почему мать так поступила с ней. Послала ее сюда, когда всего неделю назад она не разрешала дочери ночевать вне дома, чтобы та никого не смущала своими воплями.
Отбросив эти мысли, Кайли снова оглядела комнату. Что ж, вторая половина дня не прошла совсем уж впустую. Кайли распаковалась, перезвонила матери — она же Снежная Королева, — попыталась связаться с пропавшей без вести Сарой, которая так и не позвонила ей и не прислала нового сообщения, прочла устав лагеря и всласть нарыдалась, как в старые добрые времена.
И у нее были на то основания.
Шестнадцать лет Кайли пыталась понять, кто она. А поскольку она знала, что у нее всегда все будет хорошо, то была вполне довольна своими открытиями. Но сегодня она поняла, что не только ошибалась насчет того, кто она, но даже не знала, что она такое.
Это говорит о кризисе самоидентификации.
Снова зажужжал телефон. Звонил отец.
Отец, который ее бросил.
Отец, который не приехал за ней в полицейский участок.
Отец, который не навестил ее даже перед насильственной отправкой в лагерь.
Отец, который не любит ее так, как она думала.
Отец, по которому Кайли, несмотря ни на что, тоскует всем сердцем.
И пусть ее дразнят «папенькиной дочкой», так тому и быть. Впрочем, возможно, это временно. Рано или поздно она перестанет любить его, точно так, как он перестал любить ее. Разве нет?
Горло перехватило. Искушение ответить и взмолиться, чтобы отец приехал и забрал ее из этого чертова лагеря, было таким сильным, что Кайли отшвырнула телефон к изножью кровати. Она слушала звонки и знала, что если ответит, то расскажет отцу о сверхъестественных существах, о том, что она — одна из них, и о встрече с Лукасом Паркером — потенциальным серийным убийцей.
Держать что-то в секрете от матери легко, потому что и у той всегда были свои секреты, но утаить что-либо от отца труднее, чем решить задачку по алгебре, — чертовски трудно. Поэтому она не ответила на звонок, а уронила голову на подушку и снова дала волю слезам.
Когда кто-то постучал в дверь ее спальни, щеки у Кайли все еще были мокрыми. Прежде чем она решила, открывать или нет, дверь приоткрылась и в щель просунулся чей-то нос:
— Не спишь?
Раз уж она сидела на кровати и Миранда глядела на нее в упор, Кайли не стала врать:
— Нет.
Миранда вошла без приглашения.
— Привет, я просто…
Миранда посмотрела в лицо Кайли и от удивления разинула рот. Кайли прекрасно знала, что так поразило эту ведьму. Она всегда завидовала девушкам, которые умеют плакать так, что у них и тушь не потечет. Когда Кайли плакала, все лицо у нее шло большими красными пятнами, а глаза распухали так, что она и на человека-то уже была не похожа.
Постойте. Если верить Холидей, Кайли и в самом деле не человек.
— Ты в порядке? — спросила Миранда.
— В полном, — произнесла Кайли жизнерадостным тоном. — Аллергия.
— Может, сходишь к медсестре? Я серьезно, ты ужасно выглядишь.
«Вот спасибо».
— Нет. Я в порядке. Скоро выйду.
— Это ведь не заразно, только честно?
Миранда отошла на несколько шагов.
— Черт возьми, уверена, что нет, — произнес голос из-за двери.
Голос принадлежал Делле. Она по-прежнему не снимала темных очков и, как услышала Кайли во время знакомства, была вампиром. Ага. Настоящим вампиром.
— Это не заразно, — сказала Кайли и подумала, что нужно было сказать «да» и ее бы оставили в покое.
Миранда села в изножье кровати, а Делла вошла в комнату, но садиться не стала. Напротив, она сняла черные очки и внимательно оглядела Кайли с головы до ног. Хмурое выражение ее лица напомнило Кайли, как человек, сидящий на диете, смотрит на домашнюю выпечку. У нее забегали мурашки при мысли, что кто-то может сожрать ее, как печенье.
— Придешь к ужину, посидишь с нами у костра? — спросила Миранда.
— Это… это обязательно? — спросила Кайли.
Она надеялась, что ее реакция на Деллу останется незамеченной.
— Боишься меня? — брякнула Делла.
— А… а чего мне, собственно, тебя бояться?
— Потому что у меня острые зубы. Потому что я могу высосать твою кровь.
Делла разинула пасть, обнажив жемчужно-белые зубы и выставив напоказ два острых клыка. Только волевым усилием Кайли не съежилась от страха, особенно когда девица облизнулась.
— Хватит к ней приставать, — расхохоталась Миранда.
— Вот именно. У нее повышенное давление, да и сердечко пошаливает. Глянь, как пульсирует вена на шее. Думаю, она не понимает, что я шучу.
— Конечно, понимаю, — соврала Кайли. — Холидей сказала, что все здесь хорошие… люди.
— И ты ей поверила?
Черные глаза Деллы осуждающе посмотрели на девушку: мол, чего врешь? Кайли тут же поняла, что способность Деллы видеть насквозь деятельность ее организма превосходит ее собственную способность врать.
— Я хочу ей верить, но допускаю и обратное и до сих пор не могу смириться с тем, что… что сверхъестественное существует.
— Но ты же сама — сверхъестественное существо, — сказала Миранда, — как же ты можешь не знать…
— Это Холидей думает, будто я сверхъестественное существо.
И правда, в последние несколько минут у Кайли вновь появилась надежда, что анализ Холидей лишен всякой ценности.
— Но ты и есть сверхъестественная, — одновременно сказали Миранда и Делла, поерзав бровями, впрочем, слегка.
— Или, по крайней мере, не совсем человек, — произнесла Делла. — Мы можем утверждать это, посмотрев, как у тебя устроены мозги.
— А вы что, никогда не ошибаетесь?
Кайли теснее прижала колени к груди.
— Каждый может ошибаться, — ответила Миранда.
— Но не слишком часто, — добавила Делла.
Тем не менее их ответ подпитал надежду Кайли.
— И все же случается. Верно?
У нее немного отлегло от сердца.
— На то они и люди, что у них мозги заедает, — сказала Делла.
Кайли уперлась лбом в колени. Либо она тоже из породы сверхъестественных, либо придется умереть от опухоли мозга; она не знала, что хуже.
— А есть еще, у кого мозги набекрень, — улыбнулась Миранда.
— Набекрень? — встрепенулась Кайли.
— Ну да, словом, чудики.
— Тогда, может, и у меня набекрень. Меня и раньше в этом упрекали.
— Нет, постой, — сказала Миранда. — Разве Холидей не сказала, что у тебя особый дар?
