Потом к прочим запахам примешивается запах дыма, слабый, но отчетливый.
Кто-то развел костер.
На следующем перекрестке я поворачиваю налево и иду по Вайнневуд-роадс. Это уже тот Хайлендс, который я помню по прошлому лету. Здешние дома никто не сносил. Они все еще стоят, угрюмые и пустые, за полосами старых сосен.
У меня, то перехватывает дыхание, то попускает, то перехватывает, то попускает. Сейчас я недалеко от дома номер тридцать семь по Брукс-стрит. Внезапно мне становится страшно пройти мимо него.
Я принимаю решение: если я дохожу до Брукс- стрит, то считаю, что это знак, и поворачиваю обратно. Я вернусь домой. Я забуду про эту нелепую затею.
— Мама, мама, помоги домой вернуться...
При звуках песни я останавливаюсь. На мгновение я замираю, затаив дыхание, стараясь определить, откуда доносится голос.
— Я в лесу, я заблудилась...
Слова старой колыбельной про чудовищ, которые, как поговаривали, обитают в Диких землях. Вампиров. Оборотней. Зараженных.
Только вот зараженные, как оказалось, вполне реальны.
Я схожу с дороги в траву и пробираюсь между деревьями, окаймляющими улицу. Я двигаюсь медленно, при каждом шаге ощупываю носком ноги место, куда собираюсь наступить, прежде чем перенести вес, — голос такой тихий, такой слабый.
Дорога сворачивает за угол, и я вижу девочку, сидящую на корточках посреди улицы в большом солнечном пятне. Ее спутанные темные волосы скрывают лицо, словно занавес. Девочка жутко худая, кожа да кости, угловатые коленки.
В одной руке она держит грязную куклу, в другой — палку. Конец палки заострен. У куклы волосы из спутавшихся желтых ниток и глаза из черных пуговиц — были когда-то, сейчас остался лишь один глаз. Рот — стежок из красных ниток, начавший распускаться.
— Я встретила вампира, старую развалину...
Я зажмуриваюсь, и в памяти всплывают остальные строки.
«Мама, мама, уложи меня поспать.
Мне дома не проснуться, я уже полумертва.
Я встретила заразного, меня он обманул,
Мне он улыбнулся и в сердце мне вошел».
Когда я снова открываю глаза, девочка на миг поднимает голову и пронзает воздух своим самодельным колом, словно перед ней вправду вампир. Я на мгновение застываю. Это Грейс, младшая кузина Лины. Любимая кузина Лины.
Та самая Грейс, которая не сказала никому ни единого слова за все те шесть лет, что я наблюдала, как она растет.
— Мама, мама, уложи меня поспать...
Хотя в тени деревьев прохладно, в ложбинке между моими грудями начинает скапливаться пот. Я чувствую, как его капли ползут на живот.
— Я встретила заразного, меня он обманул...
Теперь Грейс принимается ковырять палкой в шее куклы, словно ставя шрам от процедуры.
— Безопасность, здоровье и счастье, - поет она.
Голос ее делается выше и становится воркующим.
— Тс-с. Будь хорошей девочкой. Это не больно, честное слово.
Я больше не могу на это смотреть. Грейс сжимает мягкую шею куклы, и куклина голова вздрагивает, словно игрушка согласно кивает в ответ. Я выхожу из под деревьев.
— Грейс! — окликаю я. И машинально вытягиваю руку вперед, словно пытаюсь подманить дикое животное.
Девочка застывает. Я делаю еще шаг в ее сторону. Грейс с такой силой сжимает свою палку в руке, что костяшки белеют.
— Грейс, — я откашливаюсь. - Это я, Хана. Я дружу – дружила – с твоей двоюродной сестрой, Линой.
Девочка внезапно вскакивает и бросается наутек, бросив куклу и палку. Я бездумно спешу следом.
— Подожди! — окликаю я. — Пожалуйста! Я не сделаю ничего плохого!
Грейс бегает быстро. Между нами уже добрых пятьдесят футов. Она сворачивает за угол, и, когда я добегаю до него, ее уже нигде не видать.
Я останавливаюсь. Сердце лихорадочно колотится, а во рту стоит противный привкус. Я снимаю бейсболку и вытираю пот со лба, чувствуя себя идиоткой.
— Полная дурь, — произношу я вслух. Мне становится лучше, и я повторяю чуть громче, — Полная дурь!
Откуда-то сзади раздается смех. Я разворачиваюсь. Никого. Волоски у меня на шее встают дыбом. Внезапно появляется ощущение, что за мной следят, и я вдруг соображаю, что если родственники Лины здесь, то здесь же должны быть и другие люди. Я замечаю дешевые полиэтиленовые занавески для душа на окнах дома напротив. Рядом с ним во дворе множество обломков пластмассы — игрушек, коробок, пластиковых строительных блоков, — но все аккуратно разложено, словно этим кто-то недавно играл.
Мне делается не по себе, и я отступаю под защиту деревьев, не отрывая взгляда от улицы и внимательно высматривая, не шевельнется ли где что.
— Видите ли, мы имеем право здесь находиться. — Шепот доносится у меня из-за спины. Я стремительно разворачиваюсь в таком испуге, что на мгновение утрачиваю дар речи. Из-за деревьев выходит девушка. Взгляд ее широко распахнутых карих глаз устремлен на меня.
— Уилдоу? — с трудом выдавливаю я.
Веки девушки вздрагивают. Если она и узнала меня, то никак этого не выказывает. Но это совершенно точно она — Уиллоу Маркс, моя одноклассница, которая ушла из школы незадолго до выпускного, а впоследствии ходили слухи, что ее застукали с парнем, неисцеленным, в Диринг-Оук парке во время комендантского часа.
— У нас есть право, — повторяет она все тем же настойчивым шепотом и переплетает свои длинные, худые руки, — Дорога и путь для всех,.. Вот что есть обещание исцеления...
— Уиллоу… — Я делаю шаг назад и чуть не падаю, споткнувшись. — Уиллоу, это я, Хана Тэйт. Мы с тобой в прошлом году вместе ходили на математику. К мистеру Филлмору. Помнишь?
Веки девушки трепещут. Волосы у нее длинные и безнадежно запутанные. Мне вспоминается, что Уиллоу любила красить отдельные пряди в разные цвета. Мои родители всегда утверждали, что она влипнет в неприятности. И требовали держаться подальше от нее.
— Филлмор, Филлмор... — повторяет девушка. Когда она поворачивает голову, я вижу у нее три шрамика, отметину процедуры, и вспоминаю, что Уиллоу внезапно исчезла из школы за несколько месяцев до конца учебного года. Говорили, что ее родителей заставили отправить дочь на процедуру раньше срока. Уиллоу хмурится и качает головой. — Не знаю... я не уверена...
Она подносит пальцы к губам, и я замечаю, что кутикулы у нее превратились в лохмотья.
У меня тошнота подкатывает к горлу. Надо поскорее выбираться отсюда. Не нужно мне было приходить.
— Приятно было повидаться, Уиллоу, — говорю я и начинаю медленно, по шажочку, обходить девушку, стараясь не двигаться слишком быстро, хотя мне отчаянно хочется броситься наутек.
