— Рада за нас, ты хотела сказать, — поправляет Фред. Его волосы, покрытые гелем и тщательно уложенные, в течение вечера все больше приходят в беспорядок и мигрируют вперед, и вот теперь выбившаяся прядь падает Фреду прямо на правый глаз. Меня затапливает удовольствие. Это моя жизнь и мое место здесь, рядом с Фредом Харгроувом.
— Поправь волосы, — шепчу я. Фред машинально проводит рукой по волосам, загоняя непослушную прядь на место.
— Спасибо, — благодарит он. Тут к нему проталкивается смутно знакомая женщина из «Портленд дейли».
— Мэр Харгроув, — произносит она, и от этого обращения меня охватывает радостное возбуждение. — Я весь вечер пытаюсь перемолвиться с вами хоть парой слов. Не найдется ли у вас минутки?..
И она, не слушая ответа, тащит Фреда прочь от меня. Он оборачивается через плечо и произносит одними губами: «Извини». Я машу ему рукой, показывая, что я все понимаю.
Теперь, когда фейерверк закончился, публика возвращается обратно в бальный зал, где ее ждет продолжение приема. Все смеются и переговариваются. Сегодня хороший вечер, время праздника и надежды. В своей речи Фред обещал восстановить порядок и стабильность в нашем городе и выкорчевать сопротивление вместе с сочувствующими, угнездившимися среди нас — как термиты, медленно подтачивающие основополагающие структуры нашего общества и наши ценности, — так он выразился.
«Довольно!» — сказал Фред, и все зааплодировали.
Вот так выглядит будущее: счастливые пары, яркие огни и красивая музыка, со вкусом подобранные портьеры и приятные беседы. Уиллоу Маркс и Грейс, разваливающиеся дома Диринг Хайлендс и вина, заставившая меня вчера взять велосипед, и погнавшая прочь из дома, — все это кажется просто плохим сном.
Мне вспоминается взгляд Уиллоу и ее печальное: «Они все-таки добрались до тебя».
«Они не добрались до меня, - следовало сказать мне. — Они меня спасли».
Последние тонкие струйки дыма рассеиваются. Зеленые холмы и поля для гольфа окутывает фиолетовая тень.
На мгновение я задерживаюсь на балконе, наслаждаясь порядком во всем: в подстриженной траве и тщательно окультуренном ландшафте, в переходе ночи в день и дня в ночь, в предсказуемом будущем, в жизни без боли.
Когда толпа на террасе редеет, мне попадается на глаза парень, стоящий по другую сторону стола. Он улыбается мне. Лицо знакомое, хотя поначалу я молодого человека не идентифицирую. Но, когда он идет в мою сторону, меня пронзает узнавание.
Стив Хилт. Я с трудом верю собственным глазам.
— Хана Тэйт, — произносит он. — Полагаю, называть тебя Харгроув еще рано, да?
— Стивен. — Прошлым летом я звала его Стивом. Теперь это кажется неуместным. Он изменился. Наверное, поэтому я и не узнала его сразу. По тому, как он кивком подзывает официантку и ставит пустой бокал на поднос, я вижу, что он исцелен.
Но мало того — он поправился: живот выпирает из-под рубашки, линия подбородка слилась с шеей. Волосы зачесаны на лоб, в точности как носит мой нала.
Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз встречала Хилта. Наверное, в ночь налета на Хайлендс. Я отправилась на ту вечеринку в основном потому, что надеялась увидеть там его. Я помню, как стояла в полутемном подвале, когда пол гудел в такт ритму музыки, стены покрывала испарина, а тесное пространство было заполнено запахами тел, солнцезащитного крема и спиртного. И Стив прижался ко мне всем телом — он был таким худым тогда, высоким, поджарым и загорелым, — и я позволила его руке обвить мою талию, потом скользнуть под блузку, а он наклонился и прижался губами к моим губам, раздвинув их языком.
Я верила, что люблю его. Я верила, что он любит меня.
А потом первый крик.
Выстрелы.
Собаки.
— Ты хорошо выглядишь, — говорит Стивен. Даже голос у него теперь звучит иначе. И снова я невольно вспоминаю отца, его спокойный, идущий из живота голос взрослого человека.
— И ты тоже, — вру я.
Стивен кивает, и во взгляде его читается «спасибо, я знаю». Я машинально отодвигаюсь на несколько дюймов. Поверить не могу, что я целовала его прошлым летом. Поверить не могу, что я рисковала всем — рисковала подхватить инфекцию — ради этого парня. Но нет. Тогда это был другой парень.
— Ну, так, когда же счастливое событие? В следующую субботу, верно? — Стивен засовывает руки в карманы и покачивается на каблуках взад-вперед.
— В пятницу. — Я откашливаюсь. — А ты? Тебе же подобрали пару?
Прошлым летом мне и в голову не приходило об этом спрашивать.
— Конечно. Моя пара — Селия Бриггс. Вы с ней знакомы? Она сейчас в университете. Мы поженимся, когда она его окончит.
Я знаю Селию Бриггс. Она училась в «Академии Нью Френдс» школе, соперничающей с нашей. У нее был нос крючком и громкий, дребезжащий смех — такой, словно она сражается с каким-то нехорошим заболеванием горла.
Стивен, словно подслушав мои мысли, говорит:
— Она не первая красавица, но она славная девушка. А ее отец — глава регуляторов, так что у нас все будет в шоколаде. Мы, собственно, так и получили приглашение на эту вечеринку. — Он смеется. — Неплохо, надо сказать.
Хотя нас тут на террасе осталось всего двое, меня внезапно охватывает приступ клаустрофобии.
— Извини, мне нужно вернуться к гостям. — Я через силу смотрю на Стивена. — Приятно было повидаться.
— И мне, — отзывается Стивен и подмигивает. — Желаю весело провести время.
На это я могу лишь кивнуть. Я прохожу через застекленную створчатую дверь и цепляюсь подолом платья за щепку в пороге. Я не останавливаюсь — лишь резко дергаю платье и слышу, как оно рвется. Я пробираюсь мимо группок, состоящих из завсегдатаев вечеринок. Здесь самые богатые и самые важные члены портлендского общества, все сплошь надушенные, напудренные и хорошо одетые. По пути через комнату я ловлю обрывки разговоров, потоки звуков.
«А знаете, мэр Харгроув связан с АБД».
«Не во всеуслышание».
«Пока что».
Встреча со Стивеном Хилтом вывела меня из равновесия. Сама не знаю почему. Кто-то вкладывает мне в руку бокал с шампанским, и я пью его — быстро, ни о чем не думая. Пузырьки играют у меня в горле, и мне приходится сдерживаться, чтобы не чихнуть. Я уже очень давно ничего не пила.
Люди кружат по комнате, вокруг оркестра, танцуют тустеп и вальс. Руки напряжены, движения изящны и уверены. Рисунок танца все время изменяется, так что голова начинает кружиться. Две высокие женщины с царственной внешностью хищных птиц смотрят на меня, когда я прохожу мимо.
— Очень красивая девушка. И на вид здоровая.
— Не знаю. Я слышала, ее оценки фальсифицированы. Думаю, Харгроуву лучше было бы...
Женщины теряются в круговороте танцующих, и их голоса ускользают от меня. Но другие разговоры превосходят их беседу.
