– С ума сойти! – выдохнула я. – Они все знакомы сто лет!
– Ну да, – согласился Роберт. – Итак, слушайте дальше. Годы идут, дети подрастают, взрослые умирают. Первой в лучший мир отправилась мать Ксении, супруга Сергея Николаевича. А сама девушка, достигнув совершеннолетия, вышла замуж за этнического немца Генриха Кауфа…
Я подскочила на стуле.
– Что? Ксения Кауф падчерица Благоева?
Глава 32
Троянов округлил глаза, а Лиза тут же вмешалась в разговор.
– Мы думали, ты уже давно сообразила, что куда. Роб же, рассказывая про женитьбу Благоева на женщине с дочкой от первого брака, спросил, все ли понятно, и ты кивнула.
– Насколько мне известно, девичья фамилия композиторши Горбатова, отчество Львовна. Каким образом можно было сопоставить ее с Сергеем Николаевичем? – возмутилась я. – Имя Ксения не столь уж редкое. Если профессор удочерил девочку, почему она не стала Благоевой и Сергеевной по отчеству?
Роберт взял со стола бутылку воды и протянул мне. Я отвернула пробку и начала пить минералку прямо из горлышка, а Троянов тем временем давал пояснения.
– Заместитель ректора долгое время не оформлял никаких бумаг на падчерицу. Официальное опекунство над Ксенией он взял, когда скончалась ее мать, в противном случае подростка могли отправить в детдом. Подчеркну, это было именно опекунство, оно не подразумевает смену метрики.
Я поставила почти пустую бутылку на стол.
– Если есть еще какие-нибудь сногсшибательные новости, выкладывайте их сразу.
– С мужем Ксения прожила чуть больше года, – забубнил Роберт. – В браке появилась дочь Беатриса. Едва девочка родилась, кстати, ее принимала соседка, Елена Михайловна, жена Резникова, молодая пара распалась. И куда делся Генрих, неизвестно. Вероятно, Ванда сообщила нам правду, Кауф уехал в Германию. В те годы этнических немцев из бывшего СССР активно зазывали на историческую родину, им выдавали хорошие подъемные, устраивали на работу. Но я пока сего господина нигде не обнаружил, ни в России, ни в Германии. Конечно, он мог перебраться во Францию, США, Австралию, еще куда-нибудь. Единственное, что сообщу точно: в базе Интерпола Генриха Кауфа нет, законов он не нарушал.
– Ни одному слову Ванды верить нельзя, – остановила я Троянова. – Комиссарова наплела нам массу небылиц. Рассказала историю о доброй учительнице Ксении Львовне, которая помогла нищей провинциалке, взяв ее к себе в квартиру няней для маленькой дочки. Спела о любви, вспыхнувшей у Резникова и Кауф, когда гениальная композиторша подарила его сестре, певице Алине песню… Но все это горы лжи.
– Зачем вообще Ванда явилась к нам со своей охотничьей историей? Чего она добивалась? – спросил Денис.
– Хороший вопрос, – одобрила Елизавета. – Пока на него есть лишь один ответ: по завещанию Ксении все ее пресловутое богатство делится поровну между членами семьи и доктором Дворкиным. Чтобы получить побольше, Комиссарова сначала отравила Кауф, а потом решила свалить вину на Владимира. И пришла сюда со своими байками, чтобы навести на Резникова подозрение.
– А на следующий день раскаялась и прыгнула в Волчью яму? – хмыкнула я. – Теперь послушайте, что разузнала я.
И я подробно передала, как безуспешно попыталась поговорить с Олимпиадой Сергеевной, детально изложила свой разговор с консьержкой Тамарой Николаевной. А историю с веревкой оставила, так сказать, на десерт.
Роберт по мере поступления информации хмурился, а потом стал стучать пальцами по клавиатуре одного из ноутбуков.
– Вау! Ванда жива! – опешил Денис. – Вот почему она повязала косынку – собираясь броситься в омут, прятала новую прическу. Не хотела, чтобы мы, просматривая запись, удивились: «А какого черта самоубийца накануне рокового шага сгоняла в парикмахерскую и навела красоту?»
– Это в твоей практике первый суицид? – спросила оперативника Лиза.
– Нет, конечно, – слишком резво возразил Жданов. – Когда я служил в полиции, меня часто вызывали к тем, кто с последнего этажа вниз прыгнул.
Роберт оторвался от экрана, кинул на меня быстрый взгляд и снова уткнулся в монитор.
– Женщины редко решаются стать «парашютистом», – заявила Кочергина. – По статистике, они чаще всего пьют большие дозы снотворного. Они боятся боли, а главное – хотят даже после кончины хорошо выглядеть.
– Жаль, не знают, как выглядит труп того, кто наелся снотворного, – раздалось вдруг с порога.
Мы все обернулись У двери стоял мужчина лет пятидесяти в джинсах и бежевом свитере.
– Простите за вмешательство в разговор… Я ваш эксперт, моя фамилия Борцов, – представился он.
– Здравствуйте, Глеб Валерьянович, – вдруг сказал Троянов.
– Привет, Роб, – расплылся в улыбке вновь прибывший.
Я, успев разозлиться на Лору, которая впустила в офис нового работника и не предупредила меня, постаралась быть приветливой.
– Добрый день! Очень рады вас видеть. Давайте познакомимся.
Глеб Валерьянович поднял руки.
– Нет, нет, не прерывайте совещания, церемонии лучше оставить на потом. Извините, что влез со своим замечанием. Пойду, с вашего позволения, осмотрюсь в лаборатории, изучу, так сказать, пейзаж. Вы не против, Татьяна?
– Разумеется, нет, – кивнула я. – Надеюсь, вам все понравится.
– Мне уже тут все нравится, – отрапортовал Борцов и исчез в коридоре.
– Вы знаете, кто это? – почему-то шепотом осведомился Троянов.
– Ты спал? – хихикнула Лиза. – Человек же представился, это наш эксперт по фамилии Борцов.
Роберт повернулся ко мне.
– Лиза и Денис в системе новенькие, но ты-то старый боевой конь, неужели не слышала про Глеба Валерьяновича?
– Нет, – призналась я, растерявшись и даже не среагировала на слово «конь».
Компьютерщик закатил глаза.
– Он – гений! Легенда управления, лучший из лучших! Долго работал с Олегом Назаровым, а я какое-то время состоял при Олеге, тогда и познакомился с Борцовым. Ума не приложу, как его уговорили перейти сюда. Борцова с Назаровым связывает многолетняя дружба. Нам круто повезло, вы даже не понимаете, какое счастье привалило. От Глеба Валерьяновича ничего не скроется… он… он… Он Пушкин экспертизы! Ну, в общем, у меня нет слов. Ладно, давайте продолжим. О чем мы говорили?
– О женщинах, которые решаются на суицид, – напомнила Лиза. – Так вот, они часто, перед тем как наложить на себя руки, скажем, выпить отраву, делают макияж и причесываются. Дэн неправ, меня бы новая стрижка Ванды перед смертью не поразила.
– Вернемся к Кауф и остальным, – остановила я Елизавету. – Роберт, ты можешь рассказать, что происходило в Назарином переулке после того, как Генрих развелся с Ксенией?
– Сначала, судя по документам, у пары Кауф родилась дочь Беатриса, – повторил Троянов. – Потом семейная жизнь супругов дала трещину, они разбежались. Спустя пару месяцев после этого Ванда убила Марфу. Комиссаровой дали минимальный срок, у нее был прекрасный адвокат. А затем зэчку за примерное поведение условно-досрочно освободили.
